Кабульские рассказы подполковника Лысого В.А. Часть 2. Далёкая заграница моя.
ВОТ ОНА – ДАЛЁКАЯ ЗАГРАНИЦА МОЯ.
4 сентября, рано утром вместе с экипажем нашего самолёта, я пришел к дежурному по ОКПП «Ташкент» для оформления своего вылета и прохождения пограничного паспортного контроля. Оформление производил прапорщик, который, прочитав мою фамилию в паспорте, улыбнулся. В дальнейшем при возвращении из Афганистана через полгода я ещё раз встречусь с ним при регистрации, и он вспомнит меня. После паспортного контроля вышли прямо к самолёту, проведя все технические процедуры, запустили двигатели и полетели дальше в сторону границы. Сидя в кабине экипажа, я наблюдал, как пересекли государственную границу СССР, мне техник жестами показал в иллюминатор. Там внизу, на рыжем фоне пустыни, зеленым островком виднелась пограничная застава, от которой в два противоположных конца черным пунктиром расходилась сигнализационная инженерная система С-175. Часа через два в небе над Кабулом встретились все три самолёта. Наш самолёт занимал самый высокий эшелон, и мы наблюдали за действиями двух остальных. Мы должны были садиться последними, ожидая своей очереди, мы кружили над городом, постепенно сбрасывая высоту, набранную перед Кабулом для преодоления горного хребта Баба. Сверху было отлично видно город, со всех сторон зажатый горами. Реку Кабул, которая текла через город. Две горы, которые делили город пополам и были усеяны домиками до самой вершины, крыша нижнего дома служила двориком верхнему дому. На одной из них, на той, которая была в центре города, было видно телевизионную вышку. В центре города голубела своими огромными куполами большая мечеть. После очередного разворота самолёта в предгорье второй половины города я увидел необычной формы здание и возле него плавательный бассейн в виде капли бирюзового цвета. Как выяснится потом, это был элитный ресторан для местной знати в районе дворца «Тадж-Бек». Глядя сверху на кабульский аэропорт, мне казалось, что он находится на дне огромного ущелья. Чем ниже опускался самолёт, тем ближе становились горы слева и справа, и, делая очередной вираж на снижение, самолёт всё круче ложился на бок, как бы боясь зацепить их крылом. На посадку заходили со стороны гор. Внизу было отчётливо видно, как приземлилась «тушка», затем подали трап, и первой из самолёта выскочила вооруженная охрана, а затем стали выходить остальные. Потом приземлилась ферганская «аннушка», отрулила в сторону, уступив нам место, так как мы уже висели на хвосте у неё. Вслед за ней сели и мы, отрулив на соседнюю стоянку.
К самолётам подали грузовые ЗиЛ-130, личный состав приступил к выгрузке боеприпасов, оружия и имущества. Автоматы разобрали сразу, остальное оружие и боеприпасы в ящиках погрузили на машины. Таможенная служба и пограничный контроль Афганистана нас не встречал и не проверял, им сказали, что это прибыл персонал для обслуживания посольства. Зато нас встречали представители посольства во главе с помощником посла по вопросам безопасности подполковником КГБ Бахтуриным Сергеем Гавриловичем. По легенде мы и ехали в его распоряжение, как обслуживающий персонал. После того как наш личный состав покинул ТУ-134, места в ней заняли бойцы группы «Зенит» во главе с их боевым командиром полковником Бояриновым Григорием Ивановичем, их было около 22 человек. Мы с командиром рассадили охрану на все машины, как в кабины, так и сверху на груз. Остальной личный состав, не задействованный в охране груза, расположился в автобусе. И мы плотной колонной, не торопясь двинулись через город в сторону нашего посольства, которое находилось в другом конце города.
Немного отъехав от аэропорта, наша колонна втянулась в узкие улочки окраины Кабула, именуемой как «индусский квартал», потому что здесь компактно проживали индусы – сикхи. Водители из посольства выступали в качестве гидов, видя наши удивлённые лица, блистали своими знаниями местных особенностей. Колонна двигалась медленно из-за многочисленных пробок, создаваемых на этих узких улочках многотонными разрисованными «бурбохайками», телегами с поклажей, тянущими различной тягловой силой – людьми, ишаками, верблюдами. Удивил нас способ перевозки людей - в салоне легкового такси на 4 человека могли ехать 7 человек, ещё и двое в открытом багажнике. Крыша микроавтобуса тоже считалась за пассажирское место. Из этого хаоса в дорожном движении мы поняли, что местные водители имеют очень смутное представление о дорожных правилах или вообще их не знают.
Самые яркие впечатления, это первые, основанные на сравнении. Новый мир, новая страна с её экзотическим народом. Поражала пестрота в одежде людей и их головных уборах. Бородатые индусы сикхи в своих чалмах и тюрбанах, их жены в разноцветных сари, такое могли мы видеть только в индийском кино. Пуштуны в своих своеобразных приплюснутых шерстяных головных уборах, их жены в паранджах и чадрах. Монголоидного вида хазарейцы в своих цветных тюбетейках. Встречались и знакомые цветные халаты узбеков и таджиков, и их характерные допы на головах. Вдоль дороги были открыты лавки мелких торговцев с изобилием всевозможного товара. И что удивило наших людей, это наличие у каждого лавочника японского кассетного магнитофона, в Союзе не каждый мог себе позволить такое. В открытые окна автобуса доносился крик босоногой ребятни, бежавшей рядом, пытающейся что-то продать нам через окно, запах жарящегося шашлыка и дыма от мангалов, конгломерат других запахов, доносящийся из грязных арыков и не убранных улиц окраины города. Весь этот пёстрый мир шокировал и удивлял, ведь такое в Союзе не часто увидишь, а то и не увидишь вовсе. Особенное впечатление местный колорит произвёл на тех, кто впервые попал в Азию из европейских центральных районов Союза. К этому времени я уже 10 лет прослужил в Средней Азии, в Киргизии, и уже хорошо знал азиатский менталитет, и то было чему удивляться. Горы овощей, фруктов, цитрусовых, арбузов и дынь на улицах, на земле и на телегах, в корзинах на ишаках. Грузовые авто, расписанные и разрисованные, как пасхальные яйца. Улицы заполонили грузовые повозки с впряженными в них людьми, с грузом около тонны и сверху сидящего хозяина груза. Потом выяснилось, что люди, тянувшие грузовые телеги, были хазарейцами. Хазарейцы – народность монголоидной расы (похожие на наших киргизов), имеющая право работать только на самых тяжелых и грязных работах. Первые впечатления были колоссальные, в дальнейшем это уже не так удивляло.
Свернув на центральную улицу, наша колонна двигаться быстрее не стала, здесь был в движении такой же беспорядок, хотя на отдельных участках полицейские в белых крагах и пытались придать этому хаосу какой-то порядок. Миновав центральную часть, мы въехали в какое-то «межгорье», улица сузилась, слева и справа подступали горы, к тому же слева ещё протекала река, нам объяснили, что это Кабул. На правой горе были домики, а на самой вершине виднелась телевышка. Через некоторое время улица снова расширилась, и мы с многоэтажной части города въехали в одно- и двухэтажный район города с высокими заборами и правильными улицами. Минут через 5-10 первая машина встала у ворот посольства.
ПОСОЛЬСТВО СССР – НАШ ДОМ РОДНОЙ.
Итак, 4 сентября 1979 года наша рота прибыла к месту основной службы – в посольство СССР в Афганистане, в город Кабул. Всем ребятам почему-то сразу вспомнился фильм о советских чекистах «Миссия в Кабуле». Имущество и боеприпасы разгрузили во дворе начальной школы, затем перенесли в производственные мастерские школы, переданные нам под склады. Личный состав разместили в трёх учебных классах школы, по одному взводу в каждом классе. До нашего прибытия здесь квартировал спецотряд «Зенит-1», от пограничного советника подполковника Макарова мы приняли оружие и вещевое имущество, оставшееся от них, 20 автоматов АКМ и 20 комплектов формы спецназа. Командование роты - командир, я и замполит, разместились в однокомнатной квартире для учителя, пристроенной к школе. В качестве спальной мебели для личного состава были раскладушки. Обедали и ужинали в посольской столовой в долг, т.к. афганских денег и чеков «Внешпосылторга» у нас не было, а советские деньги здесь не брали. Договорились с заведующей столовой, что и 5 сентября нас будут кормить, за это время в холле школы обустроили импровизированную кухню, так как там были электроплиты, установленные нашими предшественниками из группы «Зенит-1». Стали проявляться недоработки в штатной структуре роты. Не продуман был вопрос ни кадровиками, ни тыловиками о штатных поварах. Ведь люди, кроме службы, ещё должны были три раза в день кушать, и кто-то должен был готовить пищу. Методом опроса личного состава, а кто-то и сам вызвался, была подобрана команда поваров в составе 4-х человек. Мы уговорили людей, чтобы они вошли в создавшееся положение и работали, с учётом того, что это будет их основная служба. И старшина роты вместе с новоиспеченными поварами занялся обустройством временной кухни, разбором кухонного имущества и выделенных в Союзе продуктов на первую неделю службы.
Командира роты, меня и замполита пригласили на беседу к послу СССР в Афганистане Пузанову Александру Михайловичу. На вид ему было уже за 70, такой старичок-бодрячок. Говорили, что он в 50-х годах был Председателем Совета министров РСФСР. Нас ему представил его помощник по безопасности. Беседа с послом была не очень продолжительной, он познакомился с нами, сказал, что посольство с нетерпением ждало нашего мощно вооруженного подразделения спецназа, и что теперь работники посольства будут спать спокойно. Вкратце ознакомил нас с политической обстановкой в стране, ситуацией в кругах руководства Афганистана. Сказал, что все вопросы по охране и обороне посольства мы должны решать с его помощником, а хозяйственные вопросы с завхозом посольства. На этом разговор был окончен.
О преклонном возрасте четы Пузановых по посольству, среди служащих, ходила одна байка. Жена посла возглавляла женсовет посольства, была его председателем, и как-то на торжественном заседании, посвященному Международному женскому дню 8-е марта читала доклад. Дело происходило в зале для приемов в посольстве, именуемом за его отделку «мраморным залом». Все присутствующие с душевным трепетом тихо слушали её, в душе гордясь великими завоеваниями женской половины социалистического государства. На трибуне была мягкая убаюкивающая подсветка и полумрак в зрительном зале. И то ли доклад был длинный, то ли возраст дал о себе знать, она стоя задремала, да так, что было слышно тихое похрапывание, и только «бурные и продолжительные» аплодисменты взбодрили её. Несмотря на её преклонный возраст, о ней ходили слухи как о своенравной и вздорной женщине. Это была женщина старой формации, воспитанная на строгих партийных сталинских принципах. Хотя она и не имела дипломатического ранга, она не считала себя второй после посла, а во внутренней жизни посольства она была первой. Она считала территорию посольства своей вотчиной. Весь уклад внутренней жизни строился по её планам и законам. И все сотрудники её за глаза иначе как «мамой» не называли. Её дочь, работавшая в средней школе при посольстве, по своему характеру была очень похожа на мать. Наши предшественники «зенитовцы», оставшиеся от сменённой нами группы, охарактеризовали жену посла не с лучшей стороны за её надменность и высокомерие в отношении охраны. В период пребывания в Кабуле в июле месяце члена Политбюро Пономарёва зенитовцам поручили охрану гостевого домика во дворе посла, где он работал и отдыхал. Жена посла взяла «на карандаш» все созревшие помидоры на грядке и количество яблок вдоль аллеи, по которой ходила охрана, и предупредила, что всё посчитано. Это она запретила, дневному патрулю появляться днём в жилой зоне в форме и с оружием. Пришлось покупать гражданскую одежду и ходить на службу с пистолетами за поясом штанов. С её подачи запретили охране в ночное время носить на службу форменные ботинки: «Эти солдаты грохотом своих ботинок не дают спать людям». Пришлось перейти на кеды и тапочки. Забегая немного вперёд, хочу сказать, что подобных случаев у нас не было.
После беседы с послом нас ознакомили с территорией посольства и объектами охраны на ней. Само посольство располагалось на юго-западной окраине Кабула, если ехать из центра города, то это примерно на половине пути к МО ДРА и Генеральному штабу армии ДРА (это одно здание), а далее дорога вела к дворцу «Тадж-Бек». Площадь, занимаемая посольством, была более 2-х гектаров, район его расположения имел название Дар-уль-Аман. Посольство было обнесено 2-х метровым бетонным забором, имело 8 ворот, из которых 4 имели КПП и были охраняемыми круглосуточно (центральные, торговое представительство, больница, гараж посольства), 4 хозяйственного назначения (школа, склад ГСМ, дом посла, консульство). Внутри территория была разделена невысокими металлическими заборами из сетки на несколько зон. Первая зона – это здание посольства и генерального консульства, зал для приемов (именуемый «Мраморный») вместе с домиком посла (двориком возле его дома и небольшим садом) и бомбоубежищем под залом, два корта для большого тенниса. Вся эта территория охранялась с помощью телекамер, выведенных на монитор у дежурного в холле посольства. Калитка для выхода в жилую зону ночью закрывалась на электрозамок. Вторая и самая большая зона – жилая, это пять 4-х этажных жилых здания, зимний клуб, столовая, летняя площадка для кино, магазин, плавательный бассейн большой, начальная школа и мастерские для трудового обучения школьников, малый детский плавательный бассейн. Третья зона – гараж посольства, склад ГСМ. Четвертая зона – территория Министерства внешней торговли, именуемая как Аппарат экономического советника (АЭС) или Торговое представительство. На их территории располагались: здание управления Торгпредства, склады, гараж представительства, жилой дом для персонала. У них была своя охрана из числа вольнонаемных. Оружия у охраны не было. Со слов наших предшественников от услуг посольской вооруженной охраны они отказались и на свою территорию их не пускали. В последующем создавшаяся напряженная обстановка в городе и в стране заставит их охрану теснее взаимодействовать в охранной деятельности с нами, хотя первое время они держались особнячком. Пятая зона – это здания двух школ: начальной, в классах которой мы расположились, и двухэтажной средней – восьмилетки; 3-х этажное здание больницы посольства.
Всё это нам вкратце показали, ничего не детализируя и не уточняя, так как нас приглашал к себе на беседу начальник штаба ПВ СССР генерал-лейтенант Нешумов Ю.А., который находился здесь в служебной командировке и был Представителем советских погранвойск в Афганистане. Вот он-то уже детально и объяснил нам, куда мы попали и зачем. Ещё раз остановился на военной и политической обстановке в Афганистане. Политический конфликт, в стране заключался в том, что два руководителя одной партии, напористый и деятельный Хафизулла Амин и мягкий и нерешительный Нур Мухаммед Тараки, не могли договориться между собой о распределении властных полномочий. А военная нестабильность была выражена постоянно возникающими бунтами в войсках ДРА. Ситуация осложнилась, когда в феврале 1979 года восстала дивизия в провинции Герат, где погибли два советских военных советника. В апреле этого года возник мятеж в Джелал-Абадской дивизии. В июле месяце было подавлено восстание в Кабульском парашютно-десантном полку в крепости Бала-Хисар. Перед нашим прибытием взбунтовалась танковая рота, мятежники ушли в предгорье за Кабулом, но были расстреляны с воздуха авиацией. На совещании у начальника штаба было решено, до момента оборудования постоянных огневых точек охрану территории посольства осуществлять парными патрулями по зонам, а так же организовать дежурную службу в расположении. Он пожелал встретиться с личным составом роты. 6 сентября в зимнем клубе посольства состоялась эта встреча, на которой генерал Нешумов очертил основные задачи, стоящие перед личным составом. 12 сентября генерал Нешумов отбыл в Союз исполнять свои прямые обязанности. Вместо него Представителем советских погранвойск был назначен находившийся здесь со второй половины июля месяца Начальник оперативно-войскового отдела Северо-Западного погранокруга генерал-майор Власов Андрей Андреевич.
Через два дня командиром была составлена схема охраны посольства и согласована с помощником посла по безопасности Бахтуриным С.Г. Были определены основные посты с оборудованием огневых точек, маршруты патрулей днём и ночью, сформированы группы сопровождения и охраны посла и других дипломатических лиц. Группа сопровождения посла состояла из пяти человек на автомобиле «Волга». Посты были распределены в таком порядке. 1-й пост – охрана здания посольства и консульства, в холле, возле дежурного по посольству; 2-й пост – охрана домика посла, его семьи и приезжающих из Союза членов правительства; 3-й пост – охрана гаража посольства, ворот и КПП, с оборудованием пулемётной точки на крыше дома; 4-й пост – на крыше жилого дома, для контроля подступов со стороны центра города; 5-й пост – охрана больницы, ворот и КПП, с оборудованием пулемётной точки в палате. Отдельно выставлялась охрана в Генеральном консульстве, в дневное время в рабочие дни в холле для посетителей. Средняя школа охранялась днём - часовым на крыше школы, ночью – часовыми вокруг школы. Расположение роты охранялось ночью часовым, а днём дежурной службой. Остальная территория посольства должна была охраняться круглосуточными парными патрулями. Внешнюю охрану посольства несли полицейские из царандоя, которые не отличались особым служебным рвением, высокой бдительностью и профессиональной выучкой. Как правило, выставив солдата на пост, что складывалось из впечатлений от наших наблюдений, о нём забывали. Он день и ночь сидел в своей полосатой сторожевой будке, там у него был электрочайник и ещё какая-то посуда, пил чай. Какие у него были обязанности, нам было не понятно. Ни разу не видели, чтобы ему привозили пищу или меняли на посту. Из воспоминаний старшего лейтенанта Клещина Владимира: «Я нёс службу у ворот посольского гаража. Была уже вторая половина ночи. К воротам подъехала полицейская машина, из неё вышел афганский офицер и подошёл к будке, где безмятежным сном ребёнка спал солдат, надеясь на нашу добросовестную службу. Я наблюдал через решетку ворот за реакцией офицера и действиями солдата. Старший чин, увидев такое не подобающее несение службы, был возмущён, схватил солдата за ворот шинели и выкинул его оттуда. Солдат вылетел из будки вместе с оружием, чайником и кастрюлями. Офицер поставил сонного солдата по стойке «смирно» и кулаком по лицу, потом начал рассказывать, что так не надо нести службу. Я с весёлой иронией наблюдал за воспитательным процессом. Сонный солдат с испугу выронил свой карабин, который был заряжен, в итоге произошёл выстрел в мою сторону и пуля просвистела возле моего уха, и ударилась о стену жилого дома. Моё весёлое настроение было испорчено, я понял, что надо уносить ноги в укрытие. На звуки стрельбы прибежал полковник Бахтурин, но узнав от меня причину переполоха, громко сказал матерное резюме и ушёл, комментируя вслух произошедшее». Служебная нагрузка на личный состав была 8 часов, 4 часа ночью, 4 часа днём и 8 часов сна. Согласованный с Бахтуриным план охраны утвердили у посла и приступили к реализации.
По нашей просьбе завхоз посольства привез несколько десятков пустых мешков и машину песка для обустройства огневых точек на постах. Для поделки ружейных пирамид было закуплено 2 куб. м. обрезной доски, т.к. оружие хранилось у личного состава под раскладушками. Поразил тот факт, что доски продавали на рынке не на кубометры, а на вес. Для оборудования огневых точек на чердаках жилых домов личному составу предстояло на плечах занести на 4-й этаж мешки с песком, а затем поднять на чердак и на четвереньках тянуть через всё здание к месту. И это же был не один мешок, и было не одно здание. Столярный инструмент для поделки ружейных пирамид арендовали в средней школе в мастерской у учителя по трудовому обучению. Его мастерские были рядом, там была и циркулярная пила, и строгальный станок. Работа по обустройству мест для службы и пирамид шла полным ходом.
Люди работали хорошо, но люди и кушали. Продукты, выданные в Союзе на период обустройства, уже подходили к концу, да и жить на одной тушенке без свежих продуктов уже поднадоело. За нашей ротой ещё был долг за питание в столовой, надо было идти к финансистам. Наш поход с командиром к главному бухгалтеру посольства увенчался успехом, он согласился выдать нам командировочные деньги за прошедшую неделю из расчёта 750 афгани за каждый день. Денег хватило и на оплату долга, и остались ещё на закупку провианта. Почему-то зарплату здесь называли командировочными. В целом наше ежемесячное денежное содержание составляло 22,5 – 23 тысячи афгани, из которых 3 тысячи уходило на уплату профсоюзных взносов (так назывались партийные членские взносы). На руки получали 19,5 – 20 тысяч, что составляло около 1200 советских рублей по курсу Госбанка. Для сравнения, среднемесячная зарплата медсестры в Союзе на то время была 90 рублей, а врача – 120 рублей.
Всё не так гладко шло в вопросах обустройства нашего быта. В связи с малым сроком нашего пребывания мы ещё не знали многих нюансов посольской жизни, куда идти и у кого и что просить для решения возникающих бытовых проблем. Одно дело семья, там бери деньги и покупай, а здесь воинское подразделение, и вроде бы мы как на «государевой службе» и от него нам кое-что положено. Помощника посла, у которого мы как будто были в подчинении, наши неудобства и внутренние проблемы мало волновали. И было видно, что для него важно было то, что рота спецназа охраняет посольство. На все наши бытовые вопросы ответ был один: «Ну, сходите туда…, ну, спросите там…, ну, попросите у того…». Заниматься нами у него не было ни малейшего желания, да и функции у него были совсем другие.
Встал вопрос об обеспечении нашей роты продуктами, где нам их взять. Получили деньги, обратились в посольский магазин, там продать продукты в большом количестве нам отказали, т.к. отпуск продуктов строго лимитирован. А 1-2 кг нас не устраивало, ими 100 человек не накормишь. Направили к начальнику Торгпредства Булаху Ю.Г., он порекомендовал написать заявку, но больше чем на три дня круп не дали, а нам ведь надо было мешками. Было предложение, если хотите больше, присылайте людей для работы на складах, а мы вам будем платить крупами или другими продуктами. Один или два раза командир по их просьбе выделял людей на погрузочные работы, но ведь личный состав после службы, поэтому такое решение проблемы нас тоже не устраивало. Мы сюда служить приехали, а не зарабатывать на пропитание, к тому же все были офицеры и прапорщики, а не рядовой состав. Мы готовы были купить и в городе на рынке продукты, но у нас не было техники для поездки. Характерно то, что в посольстве все работы, не связанные с выполнением прямых обязанностей, оплачивались как договорные, отдельно, т.е. вырыл яму – плати, забил гвоздь – плати. В конце концов, чтобы как-то всё-таки решить эту проблему, командир и я пошли к нашему генералу Власову А.А. и доложили прямо, что помощнику посла до наших проблем нет дела, и заниматься нами он не желает. Мы хорошо знали генерала ещё по Восточному погранокругу, он в своё время служил там начальником штаба округа – заместителем командующего. Тем более что он теперь был пограничным представителем, да и мы к ним имели отношение. Когда мы доложили ему, что прибыли с Восточного погранокруга, он очень обрадовался, пообещал доложить послу о наших проблемах, заверил, что этот вопрос обязательно решится положительно и до конца нашей командировки таких проблем не будет. А курировать наше подразделение найдётся кому, пограничный советнический аппарат большой, есть кому заниматься нами и через кого решать наши проблемы, а в принципе замыкаться предложил прямо на него. Так мы опять вошли в подчинение своему пограничному командованию.
На следующий день утром к нам в расположение роты пришел нам с командиром хорошо знакомый по Восточному погранокругу офицер отдела боевой подготовки округа подполковник Марченко. С майором Чемерзиным они встретились как старые друзья, т.к. оба были «боевики» и отлично знали друг друга давно. Здесь Марченко был преподавателем на пограничном факультете Академии царандоя (полицейская академия Афганистана). Он сказал, что направлен к нам по распоряжению генерала Власова начальником отдела пограничных советников полковником Кириловым и будет курировать наше подразделение. Будет периодически, до начала занятий в Академии, заходить к нам, узнавать наши пожелания и проблемы для доклада руководству. Познакомившись с распорядком дня роты, предложил выделить время 1 или 2 часа для занятий с личным составом. Чтобы они не теряли физической формы, набранной на ПУЦе при подготовке роты, и для совершенствования навыков рукопашного боя, предложил организовать занятия на улице, пока стоит тёплая погода и будет стоять ещё долго. Часов в 10 утра пришёл посыльный из Торгпредства и сказал, что нас приглашает к себе их начальник с полным списком необходимого продовольствия. Такое решение нашей продовольственной проблемы нас обрадовало. Пройдёт ещё не так много времени, и наше подразделение придёт на выручку этой конторе, окажет помощь в спасении запасов продуктов за перевалом Саланг.
Пока решался продовольственный вопрос, помощник командира по тех. части капитан Саттаров И.М. организовал доставку в посольство для роты техники: БТР-60ПБ, УАЗ-452, три ГАЗ-66, ЗиЛ-130. Технику пригнали своим ходом из Баграма, это в шестидесяти километрах от Кабула, где на аэродроме афганских ВВС располагался советский десантный батальон Ошского парашютно-десантного полка Ферганской воздушно-десантной дивизии. Прибывшую технику определили на постой в гараж Торгпредства, а бронетранспортёр на радость детворе загнали на школьный двор, рядом с нашим расположением. Заправку техники бензином производили на АЗС города за деньги посольства.
ПИСЬМА НА РОДИНУ.
Единственным каналом для общения со своими семьями были письма. В то время, такой разветвлённой сети мобильной связи не существовало, а простая проводная телефонная нам была не доступна. С посольской телефонной сети велись только служебные переговоры. Для осуществления международного звонка надо было выезжать в город на МТС, а нас туда не отпускали. После прибытия в Кабул все кинулись писать письма домой, чтобы дать весточку о себе. Шёл уже второй месяц нашего молчания, семьи терялись в догадках, куда мы пропали. Да и хотелось поделиться с близкими своими первыми впечатлениями о загранице. Ведь в основном за границу многие попали впервые, да ещё в такую экзотическую страну. Но была уже вторая половина сентября, а ответов из дома нам не поступало. За это время успели написать по 4-5 писем. Ответы с Родины стали приходить на наши четвертые или пятые послания домой. Потом я узнал, что первые наши письма даже территорию посольства не покидали, а сгорели в топке котельной.
Поскольку наш обратный адрес был «г. Москва, Посольство СССР в Афганистане», то и вся почта шла через Москву, а этот путь увеличивал время её доставки. Учитывая секретность миссии нашего подразделения здесь, вся наша переписка подвергалась перлюстрации в Москве, это тоже задерживало на несколько дней, а иногда и путало всю нашу переписку. Это стало понятно по письмам, иногда последнее приходило моей жене, раньше предыдущего, иногда письма вообще пропадали. Возникала большая путаница в нашем письменном общении с родными, в несовпадении вопросов и ответов.
Выход из положения нам подсказали советские работники из числа обслуживающего персонала. Так как мы имели возможность часто выезжать в город за продуктами, то письма можно передавать в Союз с отлетающими советскими гражданами в аэропорту. Чтобы они по пересечению границы кинули их в любой почтовый ящик на советской территории. Хоть и это тоже не всегда срабатывало, люди забывали о них в дорожной суете, и наши письма путешествовали вместе с ними.
Продолжение следует... Часть - 3 >>> |