…операцию «Куфаб-81» готовили коряво, поспешно. На 17 октября 81 г. намечалась выброска десантной группировки составом не менее 300-х человек и 20-ти вертолётов. По армейским меркам это на операцию конечно же не тянуло, но ведь пограничники всегда воевали не числом, а умением, поэтому Абдулу Вахоба решили накрыть качественно и конкретно. Конкретно этого количества может быть и хватало, а вот качественно… Это потом уже я узнал, что проводя воздушную разведку, с подлётом на площадки десантирования (Кто до этого додумался до сих пор молчит. А что молчит-то, договорились же говорить Правду) мы показали духам места выброски десанта.

   
Десантная группа была сформирована наспех, многие были необстрелянными, даже командир и замполит. Порядок десантирования спланирован навскидку, непрофессионально. Например: в первом эшелоне на бортах были загружены только гранатомёты, во втором – только боеприпасы. Боекомплект бойцов первого эшелона был облегчённый, не рассчитанный на длительный бой. И вообще всё было спланировано так, как будто отряд Вахопа не тёртые головорезы, а бейсбольная команда.

   
Наш экипаж: Юра Скрипкин (командир), Володя Абдуллин (борттехник) и я (лётчик-штурман). Коля Ледовой (бортмеханик) перед операцией с признаками желтухи был отправлен на базу.

 

    (На фото:
Валерий Романов, Николай Ледовой и Юрий Скрипкин в Московском отряде (операция Куфаб-80). Через год этот же вертолёт уже под номером 14 сгорит на Сейдане).

   

   
Собственно говоря, весь экипаж после 17 октября готовился вылететь домой, но т.к. на счету был каждый, мы должны были выполнить одну «ходку» и сразу же домой. Юру ждала молодая жена с грудной дочкой, а нас с Абдулой холостятские встречи и светские развлечения. О чём еще могут грезить 23-24-х летние парни после 4-х недельной напряжённой командировки.

   
А дальше, как в песне про Степана Разина, ночью мне снится сон. Мы летим на задание, пуля, влетевшая в кабину экипажа, пробивает грудь Юре и последний его крик: «Валер-а-а!..»

   
Лётчики народ суеверный, хоть и и не верили мы тогда во всякие «потусторонние силы», поэтому на утро я ничего никому не рассказал. А ведь имел уже опыт «предсказаний» во сне по войне. В 78-м, ещё в лётном училище, несколько раз снился сон, как я, высунувшись из правого блистера, палю из автомата в полёте на бреющем по стреляющим на скаку нам на встречу басмачам. Мне ребята говорят: « Ты что, фильмов насмотрелся? Какая война, какие басмачи?» На улице-то «рассвет застоя. А летом 80-го, штурманя в экипаже Шагалеева (тогда командира Небит-Дагского звена), всё было именно так, как в училищных снах и скачущие духи и молодой балбес, всаживающий автоматную очередь во врагов интернациональных интересов вождей мирового коммунизма.

 

   
Рано утром 17 октября 1981 г, взяв на борт 10 человек, в том числе командира и замполита всей десантной группы, мы вылетели в район Куфабского ущелья. На подходе к площадке десантирования начали выполнять заход. Мы были четвёртыми. Всё шло обычным порядком. Вдруг в эфире раздались крики командира первой пары: «Засада! Подвергся сильному обстрелу с земли!». Все подумали, что это какие-то дежурные духи проснулись, как говориться «дело-то житейское». Каждый лётчик (нормальный) имеет свойство ощущать каким-нибудь местом опасность или угрозу. У меня это место тоже есть, поэтому я предложил командиру: «Уходим на второй». Абдула вообще заорал: «Юра! Уё…м на х…й!» Командир, сосредоточившись на подходе к площадке, спокойно ответил: «Х…я, мужики, сядем.». Кто же знал тогда, что нас уже ждали по полной. Зависли над площадкой, где валуны поменьше. С метровой высоты десантники начали по одному спрыгивать на землю, борт.техник им помогает. Чтобы высадка ускорилась, колёсами коснулись земли. Очевидно духи решили по нам ударить залпом, потому что предыдущие борты, несмотря на интенсивный обстрел, выбросив на площадку своих десантников, успешно поднялись в воздух. Нам оставалось высадить несколько человек и тут, громко щёлкнув по триплексу, пуля ударила в грудь командиру и сразу же застукало «горохом». Крик: «Валера-а!!!» - Юра, удивлённо смотрит на грудь и, разводя руки в стороны, валится на бок. Из под комбеза на пол кабины идёт волна крови. Я в эфир: «Командир ранен, взлетаю!» По кабине летают ошметки обшивки, несколько сильных ударов сверху и сразу же загорелись почти все красные аварийные табло. Вижу главное: «Отказ гидросистемы», «Пожар». Вырубаю движки, вертолёт начинает вращаться на земле, меня головой ударяет об приборы за спиной. На секунды теряю контроль, помутнело всё. Очухавшись, бросаюсь к ногам командира, рукой придавливаю левую педаль, вращение остановлено, двигатели смолкают. Слышу усиливающуюся гороховую дробь, сверху капает керосин, запахло гарью. Пытаюсь командира отстегнуть от кресла. Не расстегивается! Взяв одеревенелое уже тело под мышки, стараюсь вытащить его из под ремня и кресла. Не выходит! Меня накрывает клубами дыма, слышу как шипит огонь... Жар… Начал задыхаться… Затмение…

   
Следующая картинка: камни перед глазами, стою на четвереньках на земле, надо мной горящий красно-белым в чёрных клубах вертолёт, рядом на камне бьётся в рыданиях Абдула, кричит: «Юра-а-а!!!». Жар усиливается. Понял, что в машину уже не сунешься, отползаем в сторону. Комбез (летний) у меня в крови, на ногах только носки. Рванул вертолёт, взорвались топливные баки, к земле прижало. Отползаем дальше, к залёгшим десантникам. Меня спрашивают: «Ранен?» Отвечаю: «Нет… Кровь командира… Не смог вытащить...» Нахожу командира десанта, капитана. Его левый рукав разорван (ранило в момент высадки, когда стоял рядом с кабиной). Слышу удары молотка по камням, визг пуль, поднимаю голову, вижу только на метров 10, дальше белый туман. Что-то с глазами. Узнаю у капитана обстановку. «Основная группа рядом с нами. Впереди залегли человек 10. Есть потери», - отвечает спокойно, даже чересчур. Интересуюсь нашими дальнейшими планами. В ответ: «Будем выносить раненных и убитых». Спрашиваю: «А воевать как, мы же не на пляже»? «Надо выносить убитых и раненных». И всё… Я ему: «Давай оставшихся спасать! Отводи переднюю группу назад». Он: «Надо забирать раненных и убитых...». Ладно. «Есть ли ещё офицеры, какое вооружение»? «Остались: доктор, прапорщики – командиры взводов, 4 СПГ, 1 АГС, 1 РПГ». Нормально, воевать можно. ПКС только один (без патронов), да и то Абдула успел снять с вертолёта. Ага, а выстрелов-то к гранатомётам всего несколько штук, да и гранат тоже… Вот это уже абзац (боеприпасы были на бортах, шедших за нами).

    
Оказывается долбят нас с трёх сторон, пока только почти фронтально. Где-то между задницей и головой сидит страх за своё бренное тело. Почему-то больше всего опасений за голову, поэтому выкладываю перед ней камушки. Жить-то хочется. Башка начинает думать. Слышу капитан орёт по рации: «Мина», «мина»! Выноси раненных»! Подползает доктор, прошу сделать что-нибудь с глазами. «У тебя - ожог». Делает мне какой-то укол. Прояснилось. Ну, теперь воевать можно. Голова хоть и ударенная (на макушке – срезанный клок волос, лицо в волдырях), но начинает соображать. Спрашиваю доктора - какие будут предложения? Он с голливудским юмором отвечает: «Ты сам… УЖЕ… всё…. видишь… Я только врач, хоть и старший лейтенант». И на том спасибо. Заряженный уколом и спокойствием доктора ищу радиостанцию. Нахожу её свёрнутой у близлежащего десантника, спрятавшего голову в камни и руки. Тронул – живой. Забрал радиостанцию развернул, вышел на связь с бортами. Ответил Володя Вихарев, штурман. Говорю: «Давайте, выручайте… Долбите гадов сверху. Посадку пока запрещаю. Потом, по возможности, подбросьте боеприпасы. Даю ориентиры…». Володя в ответ: «Щас, организуем им»! Капитан ведёт разговор по рации с «Миной»: «Выноси раненых и убитых, выноси раненных и убитых…» Я ему: «Отводи переднюю группу назад, духи пошли вперёд»! Он кричит: «Мина... Мина!...». В ответ – тишина…

   
Уже потом, когда вывозили на бортах убитых, я нашел среди них старлея с позывным «Мина». Он дрался до последнего патрона, израненный. Басмачи переломали ему все суставы, выкололи глаза…Вечная слава Герою!

   
Вертолёты начали обстрел ракетами, сбросили бомбы. Особенно чётко работал тбилисский вертолёт (различали по бортовым номерам и камуфляжу) майора Левина. Огонь духов начал стихать, они откатились назад. Народ вокруг повеселел, начали «знакомиться». Мне принесли автомат, бушлат. От сапог отказался. Пока будут размер подыскивать… Не на складе, да и со своего…убитого. Десантник, лежащий рядом, позы своей не менял. Растормошил, спрашиваю: «Ты что, сержант? Откуда радиостанция»? «Нет» - отвечает: «Замполит я, старшой, лэйтенант…» «А что лежишь очумелый?» «Когда с вертушки спрыгивал - ноги отбил» и ноет: «Не бросайте ме-н-я-я… мужики». Думаю про себя: «Замполиты, наверное, как-то по другому должны вести себя, ну там «За Родину», «За Брежнева», а этот… С другой стороны – высоковато мы зависали (один метр), жалко парня…» «Ладно» - говорю: «Даю тебе слово, мы с Володькой тебя лично понесём, не бросим». Успокоился. Но в глазах…

   
С догорающего вертолёта начали сходить НАРы. Взрыватели взводиться не успевают, пороховые двигатели вдалбливают болванки на другой стороне речки. «Смотрите, смотрите, лиса!» - кричат бойцы. Самый востроглазый: «Не лиса это, хуже. Особист это наш, майор».

   
 Дела-а-а. Действительно - лиса, хотел отсидеться в стороне, но подвёл ракетный удар сгоревшей машины. Тем временем надо было дальше что-то предпринимать. Продолжали отстреливаться, экономя боеприпасы, бойцы начали ко мне подползать подсказывая в какое место надо нанести авиаудар. Обстрел нашей группы почти прекратился, но и вперёд двигаться не давали. Запросил борт с боеприпасами. Людей не надо. Пусть садится на удалении от нас на 1 километр, облегчённый, чтобы в случае прицельного обстрела мог уйти назад, по ветру. Посмотрел по окружающим скалам. Духи поняли, что в лоб нас не взять. Будут обходить. Справа троп нет, только слева. В процессе суматохи боя начали выделяться десантники, которые действовали грамотно, чётко. К сожалению, сейчас не могу вспомнить их фамилии… Сержанта и 3-х бойцов посылаю на левую сторону ущелья. Задача: закрепиться на середине горушки, в случае подхода духов, сманеврировав по высоте горы, подпустить их и расстрелять, не дав закрепиться. Отдали им последние гранаты. Капитану говорю: «Давай, не рискуя, пока затишье, заберём сколько сможем убитых из передней группы». С борттехником пробрался к остаткам вертолёта, вытащили обгоревшие останки командира, железяки оставшиеся от автоматов и пистолетов экипажа, остальное всё сгорело (оказалось не всё, потом десантники нашли несколько бутылок водки – НЗ). Тем временем слева раздалась интенсивная стрельба, донеслись глухие разрывы гранат. Сержант группы доложил: « Наткнулись на духов. Положили их всех. Продолжаем выполнение задачи». Впоследствии ребята «положили» ещё одну группу. Опоздали бы на несколько минут и сами бы легли, ну а потом и мы. С воздуха докладывают, что на подходе борт с боеприпасами. Посылаю самого шустрого сержанта, с ним несколько человек. Дополнительно прошу забрать и перенести в тыл убитых, останки командира, завёрнутые в брезент. У самого мысль: убрать сержанта от опасности - везде первый, понимает и выполняет всё влёт, настоящий десантник – профессионал, но сколько можно им рисковать.

   
Должен оговориться, этот рассказ впервые откровенен, так как изменилась ситуация, о чём было сказано выше. Поэтому прошу извинить меня ключевых участников тех событий, если кому-то что-то не понравиться. И в первую очередь – это относиться к командиру группы, капитану. Именно из-за него пришлось не говорить и писать последующие объяснительные, « упуская» некоторые факты и подробности. Но я хочу сказать, что не считаю капитана трусом, он вёл себя мужественно. Просто всё то, чему его учили, в реальности было совершенно другим. Да ещё и ранение в первую минуту боя. Растерялся – да, не сработал как командир – да, но не струсил, как особист, не скулил как замполит. И пусть не обижаются на меня «бойцы невидимого фронта» и «борцы за чистоту коммунистических идей», у меня не было и нет к ним предвзятого отношения, но в тот момент (да и далее) их представители не соответствовали своим званиям и должностям. К сожалению, не могу связывать все события по времени. Для меня как будто не существовало ни времени, ни пространства. Всё слилось в единое целое. Я ощущал мысли и действия каждого из окружающих и воспринимал их как единый организм, который надо сберечь, но для этого им надо правильно руководить, командовать. Не считаю это геройством, просто на тот момент я понял, что выжить мы сможем только вместе, как единое целое и включились какие-то генетические корни, которые давали правильные мысли, слова.

   
А герои в это время всё-таки гибли. Притащили боеприпасы, бойцы повеселели, защёлкали патронами, заряжая рожки. Кто-то даже жратву достал. «Погиб сержант» - докладывает прибывший с ящиками. Оказывается, духи всё-таки обошли гору справа по тропам за вершиной, вышли в тыл и снайпер, выстрелом в спину, убил сержанта. Эх…Слава павшему Герою! А я его хотел сберечь. Над нами постоянно барражирует пара вертолётов. Навожу на духов справа. Доносится грохот взрывов, обвал камней. Больше не сунутся.

   
До ночи басмачи больше не предпринимают ничего. Предлагаю капитану провести «совет в Филях». Собираем всех офицеров и прапорщиков. Через час будет темно, что будем делать? У нас много раненных, убитых. Из 43-х, высадившихся на площадку в живых – 32, многие ранены. Держать оборону ночью, без огневой поддержки с вертолётов, невозможно. Духи местность знают лучше, обойдут, закидают гранатами. Решили – отходить. Вопрос: как? Капитан предлагает: с наступлением темноты даём залп из всех стволов по духам и разом все отходим…

   
Говорят после этого случая он достойно воевал и был классным командиром.

   
Поскольку больше предложений не было, говорю уже в форме приказа: «Группа из 5 человек во главе с прапорщиком Н. (самый стоящий на мой взгляд как командир и десантник) осуществляют прикрытие основной группы. Взять с собой единственный ПКС и максимум боеприпасов, радиостанцию. Отход - по мере удаления основной группы в тыл. Капитан, с основной группой (24 человека): топишь тихо все гранатомёты в реке, прячешь в расщелинах, подальше от тропы убитых товарищей и отходишь в тыл до встречи с высадившимся на верху Куфабского ущелья десантом. Скорость движения максимальная, духи ждать не будут. Я с борттехником и замполитом (понесём на себе) иду впереди основной группы на 300-500 м. Если духи нас успеют обойти – наткнётся только наша тройка. Остальным - продержаться до подмоги. Связь со мной и капитаном. Отстающих контролировать и подтягивать. Вперёд, братишки». Никто не возражал. Начались приготовления. Мы с Абдуллой, взяв стонущего замполита под руки, двинулись первыми. Я как йог – в носках. Боли не чувствую. Идём уже в кромешной темноте. Стволы наготове. Слава Богу хоть замполит перебирает ногами, всё легче. Лазить по горам – не летать. Устаём быстро. На небе засветились звёзды. Стали различать камни, тропу. Вдруг впереди - щёлканье затвора, чей-то рык, чьё-то блеяние. Мы – наизготовку. Эх! Не успели, обошли нас духи. Прислушиваемся, - вроде по-русски говорят. Для подмоги ещё рановато. Тихо подхожу, - наш боец кого-то прижал автоматом к земле и вот-вот нажмёт на спуск. Спрашиваю солдата, в чём дело. Тот в крайнем возбуждении, аж трясётся: «Товарищ, лейтенант. Басмача поймал. Щас завалю суку». «Басмач» поворачивается ко мне… Ба, всё те же лица! Наш доблестный «особый» майор (интересно сейчас он кто? Наверное, тоже герой. Может даже в чинах. Нынче таким работы хватает.) и здесь успел от всех оторваться. Телом дребезжит больше, чем явно контуженный солдат и тихо блеет: «Заберите от меня этого сумасшедшего…». Я потихоньку вынимаю из окровавленных, забинтованных рук парня оружие, он сникает. Отправляю его на встречу основной группе, предупредив капитана. Майор-лиса меня не интересует. Двигаемся дальше. Замполит больше не скулит, увидев в нас милосердных, благородных товарищей. Даже начал разговаривать, шутить. Так вот, с внезапно разговорившимся на руках боевым товарищем, мы протащились ещё какое-то время (час, два, не помню). Основная группа двигалась за нами. Прапорщик группы прикрытия, после доклада, через 10-15 минут – следом. В конце концов, встретились с передовой группой десанта, направленного нам на выручку. Они нам указали место перехода реки в брод и направление движения на основную площадку. Связавшись с капитаном, передал последнее указание. Сразу же внутри что-то переключилось. Ушла тяжесть ответственности. Но надо еще вытащить на верх несчастного замполита. Кое- как переправившись через бурлящий Куфаб, двинулись вверх в гору. Через некоторое время выдохлись. Говорю замполиту: «Юра… Братан… Твои боевые товарищи на исходе сил, больше не можем сдерживать данное тебе офицерское слово. Здесь ты уже в безопасности. Полежи, помедитируй, а мы с Вованом поднимемся наверх, пришлём за тобой доблестных бойцов Д Ш Г.» Он бесстрашно согласился. Мы продолжили восхождение. Неожиданно внизу засверкали сполохи, донеслись разрывы и очереди, по горам забили трассера. По рации доклад командира группы прикрытия о том, что вступил в бой. Успели занять выгодную позицию. Духи пытались обойти по левому берегу, но их отбили. Началась стрельба со стороны подтянувшегося противника и с правого берега. Основная группа уже заканчивала переправу и была в безопасности. Пятёрка отважных ещё некоторое время сдерживала басмачей, а с подходом свежих подразделений отбросила тех назад. Вахоб начал уносить ноги. Его 150 нукеров не смогли «благодаря» раздолбайству пограничных стратегов уничтожить фактически окружённую десантную группу.

   
Ну а два обессиленных военными волнениями летуна лежали на склоне горы и набирались сил к последнему своему горно-пехотному броску… Внезапно снизу послышалось паровозное сопенье. И вот мимо нас пронёсся снежным барсом наш боевой товарищ и уже почти что друг замполит ДШГ ст. лейтенант Петухов. Окинув нас счастливым взглядом, с улыбкой супермена, он пожелал нам дальнейших успехов в боевой и политической и продолжил свой животный галоп на реанимированных ногах. Мы от «восхищения» нашим, уже бывшим, «героическим» товарищем, вовсе сникли. Абдула даже что-то матом в стихах произнёс.

   
А я лежал на спине, не чувствуя холода, смотрел на мерцающие звёзды. Вокруг нас на земле кое-где уже лежали снежные шапочки. В голове было пусто, глаза сами собой закрылись, всё тело охватывало какое-то ледяное равнодушие…

   
Очнулся от внезапной звёздной вспышке в сознании. Кое-как размявшись поднялся, растормошил Абдулу. Едрёнть, чуть не замёрзли. Остальные поднимались по параллельной тропе. До утра нас никто и не нашёл бы. Последним усилием докарабкиваемся до своих. Горячий чай, каша, сапоги. Но возбуждение не проходит, не спим – находимся в забытье. Приходит окончательное осознание потери командира, возникает боль в душе, обида, что не мог ничего сделать, не хватило сил.

   
Рассвело. Вдалеке периодически постреливают, Вахоба с бандой гоняют по Куфабу. Слышу доклад майору-десантнику, что с верховья реки, примерно в километре от нас, двигается вниз четвёрка духов. Майор советует бойцу взять напарника и «почикать» их, на всякий случай. Говорю майору, что я пойду с солдатом. Взяв ручной пулемёт, направляемся к краю площадки. Внизу, в ущелье видим духов. Далековато. Всё равно поливаем их очередями. Они попрятались. Передвигаюсь чуть вперёд, на боле удобную позицию, ставлю оружие на рожки. Всё внимание вниз, на врага, напоследок хочется выпалить свою боль и обиду. Вдруг, вижу под стволом металлическую ниточку. Взгляд вправо-влево... Два «ананаса» вот- вот готовы преподнести мне «сюрприз». Ме-д-л-енно, вертикально поднимаю пулемёт вверх. Отхожу назад. Всё, баста, хорош воевать. Надо же, после всего случившегося, не хватало ещё и на собственных минах подорваться.

   
Прилетели борты. Погрузились (на фото:
место боя 17-10-1981 г. на Сайдане). Летим на Иол, можно сказать – домой. Не верится, что ещё совсем недавно…

   
Капитан сидит напротив. Взгляд отсутствующий, по щекам – слёзы, почему-то мелко трясёт головой. Проняло мужика.

   
На аэродроме нас встречает сам генерал Харичев (нач. штаба округа), вокруг одни сплошные начальники. Потом и у него и у меня будет много таких встреч-провожаний, но для меня эта запомнилась навсегда. Стремительно подойдя ко мне, поздоровался и в лоб: «Ну давай, лейтенант, докладывай свою войну» - и разворачивает карту. Я от неожиданности оторопел, онемел, но природная лётчиская смекалка и тут сработала. Повертев башкой, увидел рядом капитана: «А что я, вот командир пусть и докладывает…». Капитан придвинулся к карте, я в надежде – отодвинулся. Он чётко, как на командно-штабных учениях стал докладывать ход боя, при этом используя терминологию, которую я в последний раз слышал только в училище.

   
Вижу, что всё путём, обо мне забыли, бочком, бочком отхожу в сторону. Ко мне подходит Шагалеев, спрашивает: «Как дело было?..» Тут меня и прорвало. Слёзы катились градом, мне было стыдно за свою слабость, но ничего поделать не мог. Я вспомнил всё. И сон, и последний крик Юры Скрипкина, его обгоревший, скуклившийся остов и затмение боем…

   
Спустя 2 часа мы сидели в кубрике казармы, набравшись кубинского рома, а в голове звучала музыкальная гармония поминального женского хора. Никто не говорил о будущем почёте, не думал о льготах и привилегиях, оформлении ранений и пособий. Была только память и боль об ушедших и желание жить счастливо и долго. И вообще, много ли нам для этого надо?..

   
Участники того боя на следующий день пораскидались по Округу, потом по всей стране, ну а начальство не любило лишний раз напоминать о своих недочётах…

   
Прошло 25 лет. Нам не нужно, чтобы нас называли героями. Нам не нужно, чтобы нам давали подачки. Излишни красивые речи и обещания. Нам нужно: чтобы помнили павших Героев и уважали нашу честь и ответственность, не унижали наш Народ и не растаскивали Россию. Для кого-то - это совсем немного, а для кого-то – Всё.

 

Очерк подготовил М. Суровцев

Источник: http://pv-afghan.narod.ru/Operatsii/operatsiya_Kufab_osen_81-2.htm