“Зайчик серый, куда бегал?” Видно меня здорово шарахнуло, когда бронетранспортер въехал на мину, если взрывом выбило из запасников памяти полузабытое, детское, мамино, то, что сейчас с монотонностью заезжей пластинки звучит в голосе.
Еще недавно казавшийся таким надежным и несокрушимым броник сполз в арык и, распластался из коричневых к зениту, по недоразумению обозванных на картах “дорогой”.
“ куда бегал”? … куда бегал? …”
Добегался! Как там, в “Докторе Айболите” про другого зайку? - "Он бежал по дорожке, и ему перерезало ножки”.
Нога валялась метрах в полутора левее, рядом с ампутированным колесом. Не перерезанная конечно, а оторванная где-то пониже колена. Из лохмотьев почерневшей плоти торчал обломок ослепительно белой кости.
Не моя конечность, это точно. Никогда не носил такой обуви, отдаленно напоминающей калошу, выпущенную “Скороходом” в конце года - для плана. Наши бойцы тоже еще не докатились до того, чтобы ляпать из старых автопокрышек обувку. Значит, нога местная, афганская.
Тьфу, тьфу (ну и гадость здешняя пыль, то ли вкус земли родной) откуда здесь метро!? О нем 99 человек из ста этой забытой богом и людьми страны представления вообще не имеют.

Фьють.… Перед глазами вырос, запорошив светлы очи, фонтанчик пыли. Читал, мол, “свою” пулю не услышишь. Идиотизм, как будто тот, кому пуля пробила голову, мог потом поделится своими впечатлениями, слышал он пение пули или нет. Здесь, кажется, кто-то решил удостовериться в факте моей смерти. Все верно, первая фаза боя, когда обе стороны стремятся повыбивать тех, кто бегает, ползает, палит из всех стволов и вообще ведет активный образ жизни, миновала. Пора смываться. Позже, ребята, залегшие за опрокинутый БТР, того же мнения. Отмашка – сиди, не высовывайтесь, – тени, скользнувшей было ко мне из-за пятнистой брони, и одновременно рывок в сторону арыка. В голове гул и тарарам, но память тела взрывом не отшибло. Для “духов” я, наверное, просто исчез со своего лежбища. Две пули удивленно воткнулись в него две секунды спустя, как я скатился в укрытие.

В "зеленке" мелькает что-то светлое, когда-то белое. Чалма. Приклад автомата сам взлетает к плечу.. Вот клоун, не дошло до него, что на войне голову желательно прикрывать чем-нибудь защитного цвета. Тетерь учиться поздно. Еще несколько отрывистых одиночных выстрелов, явно грубого запоздалого тявканья тяжелого пулемета второго броне транспортера, и тишина. Только в глубоком, пересекающем дорогу арыке, откуда в нас стреляли и в котором растворились нападавшие, обиженно начала вопить какая-то фауна.

Разумеется, первым из за подбитого броника поднялся Валька Ширгин. Монументальный, как дореволюционный несгораемый шкаф, автомат в лапище смотрится китайским игрушечным пистолетиком. Он помахивает им как-то несерьезно, словно пижон тросточкой. И глаза тоже несерьезные, и улыбка - хоть завязочки пришивай. Но уж я - то знаю, появись в радиусе о досягаемости какая-то опасность, пушка, Валькина лапища и его правый глаз мгновенно станут чем - то единым, несущим неминуемую смерть..

- Заяц - радостно орет он, - ты сюда стажироваться прыгуном в высоту приехал или как? Я ж тебя пытался поймать, да куда там.
Шутник, мать его.… А у меня задница - словно по ней широченной такой доской со всей дури маханули.

Место для засады "духи" выбрали идеальное как картинка из учебника для подготовки диверсионных групп. Широкий и глубокий арык почти под прямым углом пересекает, так сказать, дорогу, с нашей стороны зажатую двумя неглубокими, но непроходимыми для техники канавами. “Ихняя” сторона поросла зеленью, в стиле мультика о Маугли.
Вряд пи здесь ждали именно нас, скорее - кто попадется. Мы-то топали на перехват каравана с оружием. До места рандеву еще оставалось часа полтора ходу, если судить по карте и утверждениям хадовцев, которые и обратились к нам за помощью. Хотя лапшу про караван им на уши мог навешать тот “дух”, которого они откуда-то приволокли вчера вечером. А может, он к "борцам за веру" вообще никакого отношения не имел, а попав в оборот, "вспомнил" то, о чем и не слыхивал.
Пока до нас дошло. Что бойцы не барана тупым столовым ножом пытаются зарезать, вопли гаснуть стали, а когда притопали с Валькой к палатке хадовцев, там уже все смолкло. Врываться к афганским "чекистам" мы не стали, у входа поговорили. Хотя какой это разговор, друг друга едва понимаем, но хуже не языковой барьер. Мы что-то о человеческом, а те двое смотрят на нас, как Мишка Квакин на тимуровцев, ладошки к груди, лыбятся, а глаза... В общем, объяснили, помер "дух", сердце слабое (могли бы сказать и от несварения желудка), такое вот несчастье. Плюнули мы, ушли, Васька Соколов начальник заставы ММГ, уже поздним вечером к нам завалился, курить стрельнуть, говорил, что видел, как труп бедолаги за камни волокли, на шее глубокая борозда, шнурком значит, его.

Воспоминания о будущем.
Со своими ребятами я неоднократно буду еще грызться с хадовцами из-за их жестокого обращения с задержанными - захваченными. Даже под угрозой силы приходилось отнимать у них кандидатов на пытки, молодых еще совсем ребят, а однажды и женщину. Раз дело дошло даже до мордобоя, чья сторона утерлась, думаю, пояснять не надо. Но, положа руку на сердце, до сих пор не могу однозначно оценить свои действия.

С одной стороны, понятно, бить и пытать в конце XX века дико, а с другой — Афганистан давно и прочно застрял в средневековье, и дело это здесь самое обычное. Да чего там прикидываться цивилизованным страусом, достаточно нашу, родную, гражданскую войну вспомнить. Это только в литературных и киношных выдумках большевики посредством одной "исторической правды" и словесной клюквы добывали нужные им сведения у плененного противника. Попади "красный" к "белым” или наоборот, земляки такое вытворяли друг с другом, что думать тошно. И не пойди хадовцы иной раз дальше уговоров и увещеваний, насколько бы больше наших ребят прибыло домой в запаянных цинках. Да и попадись тот же хадовец в руки "духов" - за годы войны в стане "бойцов за веру" возродилось и пышно расцвело искусство снимать кожу с живого или сажать на кол.

Хадовец струной выгибается от боли, судорожно молотит ладонями по земле. Глаза закатились так, что зрачков не видно. Болевой шок уже прошел, обезболивающее, впрыснутое в бедро прямо через запыленное х/б, еще не подействовало. Двое бойцов с трудом удерживают афганца, третий сооружает на месте ноги бинтовый кокон. Оторванную конечность кто-то за ненадобностью спихивает в канаву. Инвалидом, но жить будет.
- А наш-то - не жилец, - санинструктор поднимает на меня обгорелое на солнце, продубленное ветром лицо.
Такими они становятся у солдат, пробывших в Афгане не менее года. Да я и сам каким-то потаенным, до этого ни разу не проявившим себя чувством понимаю - с сапером кончено. Отброшенный взрывом к левой канаве, он лежит скомканной тряпичной куклой, в лице ни кровинки, даже веснушки словно растворились в мертвенной белизне. Еще живой, но уже не жилец. Господи, а ведь куда-то на Рязанщину или Тамбовщину ещё, наверное, тащится письмо: "Дорогая мама, служба моя продолжается нормально..." Похоронка придет раньше.
Как его звали, Саша вроде. Когда подъезжали к арыку, он, в соответствии с инструкцией, спрыгнул с брони, пошел впереди БТРа с миноискателем. Теперь ручка бесполезной игрушки сиротливо торчит из канавы. Мину "нашло' колесо бронетранспортера. Но парень не виноват - ребята мои уже определили - "духи" поставили “итальянку”, в пластиковом корпусе, обычным армейским миноискателем обнаружить ее невозможно.
Нет, не могу, у меня в Москве сын, чуть помладше этого парня...

Среди заслуживающих памяти — саперы первые. И собачки, конечно натасканные соответствующим образом, они спасли невесть сколько жизней. Не раз был свидетелем, как ребята делили с ними свою и без того небогатую пайку. Псу же не объяснишь, что интенданты продукты для собак не завезли, что горючее закончилось, что… Ну, а люди перетерпят.

Хромая, подошел к группе своих ребят, тускло следивших, как два шустрых хадовца обыскивают убитых "духов". Почти у всех прострелены головы. Вон тот, второй слева, похоже "мой". Некогда белая чалма, засаленный халат нараспашку оголяет тощую грудь, ветер чуть шевелит широкую с проседью бороду. Никакой, судя по виду, не бай, а обычный затюканный дехканин.
Чуть пониже правого глаза расплывшееся кровавое пятно. Хороший выстрел. Я не могу и не должен думать о нем как о человеке, которого где-то ждет завернутая в паранджу жена (а то и не одна), и как станут захлебываться в слезах, узнав о смерти отца, дети. Иначе в следующий раз замешкаешься, и другой симпатичный бородач первым нажмет на спусковой крючок.

В общем-то никого из одетых в х/б, кто слонялся сейчас между бронетехникой и убитыми, шерстил "зеленку" и проверял оружие, здесь быть не должно, большинство из них - пограничники, с зубовным скрежетом запрятавшие свои зеленые фуражки по ту сторону границу. И мы, о чьем существовании даже в Союзе известно немногим. Часть суперсекретного подразделения КГБ "А", прибывшая сюда на стажировку.

Устаревший секрет №1
Первые альфовцы объявились в Афганистане еще в начале 1977 года вскоре после убийства террористами американского посла Даббса с самыми мирными намерениями помешать желающим отправить посла из страны тогда еще "развитого социализма" вслед за звёздно - полосатым коллегой.
В декабре 1979 года в Баграме с трапа самолета сошли 25 человек — практически вся тогдашняя группа "А" во главе с заместителем начальника Группы майором Михаилом Романовым. И уж они-то сумели оставить свой след в современной истории Афганистана, а заодно и попасть в пособия по деятельности спецподразделений всех стран мира. В соответствии с марксистско-ленинским пониманием истории, которая делается "народными массами" все списали на эти самые массы, и правда о тех, кто брал резиденцию тогдашнего правителя Афганистана Хафизуллы Амина (в лучших традициях социалистического сюрреализма удостоенного посмертно звания сотрудника Центрального разведывательного управления США), долгое время оставалась тайной за семью печатями. Для народонаселения Страны Советов, конечно. Но это в общем-то, другая история...
С той поры минуло уже более четырех лет... И вот мы снова здесь.

Устаревший секрет №2
Альфовцы начали стажировку в Афганистане с конца 1982 года.
К этому времени Группа "А" была уже достаточно большим подразделением, офицеры прошли прекрасную подготовку, но реальных боевых задании в тот период на территории Советского Союза было крайне мало (разумеется, к счастью). Любой механизм без дела ржавеет. В группе уже начались разговоры, что из-за простоя теряется квалификация, что неплохо бы "поработать" с уголовными элементами. Тут-то руководство Комитета госбезопасности приняло решение "обкатать" группы в ДРА. Кстати, несмотря на самые жесткие требования при отборе в Группу, некоторые из ребят, побывав в роли коммандос, поняли, что ошиблись с жизненным выбором, и ушли сами. Других "попросили" это сделать.

После полета из меня напарник для засады прямо скажем хреновый, во рту сухость голова гудит, словно с жуткого похмелья, то место, которым звезданулся о камни, огнем горит. Подымалась звезда в бездонный колодец ночного неба, звезды тоже начинают водить хороводы. Наша группа "Альфа" уже третья по счету на стажировке, и как то до меня не угораздило въехать на мину.
--- Сань,--- только локтем напарника, - я был в метрах четырех. Тот, не отрываясь от ПВН (прибор ночного видения), показывает согласие.
Я прикладываюсь виском к ледяному боку камня. Полегчало. Дурная страна, Афганистан днем от жары ссыхаешься, ночью загибаешься от холода, и звуки в горах дикие, для нас непривычные. Где камешек со склона соскальзывает или скопившаяся в трещине вода, обратившись в лед, затрещит, и померещится черт знает что. А ночь бесконечно длинная, холодная и непередаваемо враждебная.
Уже под утро с караванной тропы, которую мы и перекрывали, послышался перезвон колокольчиков. Кто-то топал по каменистому подобию дороги на строжайший запрет властей на любое ночное передвижение. Мы имели полное право точнее, даже должны были открыть огонь на поражение (а на звук ребята стреляют дай бог), но за только пижоны, компенсируя свой страх и непонимание, бьют всё, что шевелится. На слух нетрудно определить, караван идет без охранения, значит – ни оружия, ни боеприпасов не везут.
Весте с ребятами, коротавшими ночь за соседними камнями, бесшумно, окружаем караван, состоящий из десятка верблюдов. Двое погонщиков несказанно обрадовались невесть откуда появившимся вооруженным людям. Накурившиеся анаши до собственного изумления, правоверные, размахивая руками и бормоча по-своему, лезут целоваться ко всякому, до кого могут дотянуться. Матюками (а ведь доходит!) и встряхиваниями Санька приводит караванщиков в чувство и отеческими пинками указывает нужное направление.
Ночь на исходе, караван с оружием, как и опасался, оказался порождением воспаленной фанатизм хадовцев. Пора уносить ноги - вместе с пограничниками нас меньше двух десятков, бронетранспортер с ранеными мы еще вчера отправили в мотомангруппу. Всего-то и делов - пробежать около сорока километров по горным тропам до ближайшего расположения советских войск.
Дальше будет совсем просто. У "зеленых” – вид довольно кислый. Это поначалу, когда мы только прибыли в Афган, погранцы смотрели на нас, как на столичных пижонов, которые скуксятся на первом же горном километре. Теперь-то они знают, какой темп мы зададим на марш-броске. Ничего, ребятам, будет трудно, возьмем, как уже было, ваши вещмешки, а если надо - самих потащим. Вперед!

Воспоминания о будущем.
Ни одному из бандформировании не удалось порезвиться на нашей территории. Всего в афганской войне погибло 425 пограничников.
Пленных, дезертиров — ни одного. Случаев мародерства и спекуляций – единицы. Воюя четко и жестко, пограничники никогда не проводили "обвальных" операций, когда никто не разбирает правых и виноватых. Местные "авторитеты" их уважали.
Когда в марте 1989 года "зеленые" уходили из Афганистана, ни одно из их подразделений не было ни блокировано, ни обстреляно.
Последние пограничники, кстати, вернулись домой уже после того, как генерал Громов под стрекот десятков телекамер пересек "исторический" мост, отделяющий “развитой социализм" от "средневекового феодализма", и на весь
мир было объявлено, что в Афганистане нет осталось ни одного советского солдата.

"Стрельнем - на пиво!"
Вот уж правда, что истина познается в в сравнении. Когда мы усиленно изображая праздношатающихся спортсменов, впервые прилетели из Москвы через Ашхабад в приграничные Керки, то удивились, как здесь люди могут жить: городок выцвел на солнце и тихо загибался в удушающей пылище. Теперь, вернувшись сюда из Афганистана после боевых операций, пришли к единому мнению - оазис цивилизации. Дома кирпичные, а не сляпанные из дерма, перемешанного с соломой, асфальт (как где), электричество, а главное - воды хоть залейся.
В погранотряде нас уже встретили как родных и без разговоров вышибали из казармы, в которой . Мы жили до вылета в Афган, каких-то командированных. Вечером пришла делегация от десантно-штурмовой группы -- вызывать на смертный бой по волейболу.
-- А может, в футбольчик, -- невинно интересуется Валька, -- или постреляем на пиво ?
Лица у гостей кривятся, словно лимон скушали. Шансы сборной пограничной ДШГ выиграть у нас есть только в волейбол. Гонять ногами мяч мы тоже не особые мастаки, но темп зададим такой, противник через пятнадцать минут выпадает в осадок. Что до стрельбы, то местные рейнджеры уже пробовали наказать свалившимся из Москвы "пиджаков" ( в отряд мы прибыли в "гражданке"), а потом перевернули весь город в поисках пенистого напитка.
-- Только в обмен на страшную тайну, -- находится капитан с круглым румяным лицом, -- вы сознаетесь, кто такие.
Выкрутился, знает же прекрасно, что не скажем. В округ и отряд пришла шифровка из Москвы: прибывает, мол, группа КГБ, будет воевать и все. Мужиков жгучее любопытство мучает, но все понимают, не раскрываемся, значит -- надо. Пограничники -- то же КГБ , их самих в Афганистане быть не должно.

Устаревший секрет №3
Главной задачей "зеленых", вытянувшихся вдоль всей советско-афганской границы из глубину в Афган до 150 км, было не допустить перекатывания боевых действий на территорию Союза “ЦУ” со всеми вытекающими: контроль обстановки в зоне ответственности, перехват караванов с оружием, проводка транспортных колонн. Специфике задач соответствовали боевые структуры Мотоманевренные группы (несколько сот человек с бронетехникой и групповым оружием) оборудовали и занимали сильно укрепленные позиции центре "своей" зоны, как правило, вблизи населенных пунктов. Десантно-штурмовые группы (ДШГ) базировались на советской территории и при необходимости вертолетами выбрасывались в район проведения боевых операций.
Хорошая индивидуальная выучка каждого отдельного солдата и офицера, высокая боевая слаженность подразделений, а также четко поставленная разведка позволяли "зеленым" проводить боевые операции без длительных и бесполезных артподготовок и лязга гусениц боевых машин, но чрезвычайно эффективно и с минимальными потерями. Уже по полёту можно было легко "вычислить" пограничным вертолет. Армейцы стремились летать как можно выше, подальше от "Стингеров", пограничники - наоборот буквально стелились по земле и выскакивали в самых неожиданных местах, как чертик из табакерки.

Пострелять с нами ребята все же соглашаются, попутно выторговав два условия; до полигона (10 км) мы едем вместе с ними, а не совершаем обычный марш-бросок; пиво они выставляют не обязательно бутылочное. Знают, что проиграют, готовятся. Оружием они владеют по обычным меркам на "отлично", но наши результаты всегда выше, а с учетом времени на поражение целей - так в 3-5 раз. Но впереди бои, и офицеры-пограничники собираются у нас перенять кое-какие приемы. Все понимают, что здесь секретов мы делать не будем, но "на спор" стрелять интереснее.
Местных удивляло сначала, как долго мы занимаемся выбором и подгонкой оружия - автомат, он и есть автомат, груда упорядоченного железа.
Но наши родимые, любимые, ухоженные, лучше любимого ребенка автоматы, пистолеты и снайперские винтовки остались в Москве.
Первая группа альфовцев выехала на боевую стажировку со своим штатным оружием, но за два месяца прицелы пришли в такое состояние, что для тонкой, ювелирном "работы" против террористов оружие уже не годилось.
Потом, поняв, что и к чему, погранцы замучили своих прапоров из арт-техвооружения, а затем часами на стрельбище занимались доводкой и при- стрелкой своих "пушек".
Полковник, начальник армейского арт полигона, наверное, сейчас икает - я про нашу подготовку вспомнил. Ладно, лишь бы кондратий не хватил, он в тот раз к нему был более чем близок.
На свою беду, армейцы, разрешив нам потренироваться в стрельбе из гранатометов, вооружения боевой машины и прочего "тяжелого", выставили условие боеприпасы должны быть свои. Ну. мы и приволокли от наших снабженцев много чего всякого. Начали, мишени разнесли в клочья и оглядываемся, когда новые появятся. Но появился этот полковник, лицо багровое, руками, как мельница, машет. Минут пятнадцать, наверное, понадобилось, чтобы из потока матерщины вычленить и понять, что ж так возбуждающе подействовало на начальника полигона. Оказывается, армейцы стреляют по мишеням специальными болванками, ну а мы били боевыми. Был полигон, осталось поле, усыпанное щепками.

"Нарру Вiгthdау То Yоu..."
Пятые сутки в окопах. Вместе с ДШГ мы торчим на выходе из ущелья. Зрелище еще то - словно кто-то неизмеримо большой со всей дури маханул гигантским мечом по отвесным скалам. Позади нас, куда ведет выныривающая из мрачной теснины дорога, беспорядочное нагромождение камней на песке, по местному понятию, почти ровное место. Где-то дальше бежит по арыкам вода и радует глаз зелень, здесь же - как на Луне.
Красная Армия проводит операцию по очистке района от банд по ту сторону горной гряды. По замыслу верховного командования, испугавшиеся грохота танков и боевых машин, солдатских цепей и мелькания вертолетов бандиты будут уходить от облав в более спокойные места, в том числе и ущельем. Вот мы сидим и ждем, когда они свалятся нам на голову. Но сейчас на нашу голову свалился старлей Сивоволов из ДШГ.
Как и все другие офицеры -“штурмовики”, он убежден, что самый важный человек в кашей группе не я, а Сашка. Откуда они пронюхали, что у него хранится выданный на обработку ран медицинский спирт, один Аллах ведает – тара закупорена прочно, молекула не выскочит, но на вещмешок с ней все поглядывают с вожделением. Народ медленно сатанеет от напряжения, ожидания и от ветра, похоже, решившего перенести сюда песок от всех пустынь мира. Мы закопались в песок и едим с ним кашу, от песка слезятся глаза (песком же) и песком, словно наждачной шкуркой, скребет до крови коду.
С минуту старлей с интересом наблюдает, как мы выбрасываем из окопа осыпающийся со стенок песок.
-- Подсобить ?...
-- Слушай, Сивоволов, -- рычит Сашка, с хрустом вбивая лопату в дно окопа, -- приходи через часок с тарой, и не от простоты душевной, -- у мыльное выражение Сивоволова, пропустившего даже умышленное искажение фамилии, стирается, теперь на нем готовность торговаться за условия, -- у командира именины.
Мать честная, а ведь и правда.
Мне подарили итог судорожного творчества объединенных усилий ДШГ и “Альфы”— пепельницу из панциря черепахи, обрамленную залитыми в синтетическую смолу скорпионами и прочими гадами. (Уже в Москве сын решил показать сувенир в школе, где его реквизировала учительница биологии, заявив, что это лучшее пособие по изучению ядовитых обитателей Азии. Выданные Сашкой "фронтовые" сто грамм - возня вокруг спирта была скорее развлечением. чем следствием страстного желания выпить, - растянули на бесчисленное множество тостов, среди которых чаще всего повторялось пожелание выбраться из Афгана неповрежденным и никогда сюда больше не возвращаться….
Вашими бы устами, ребята...

"Арифметика боя"
Банду мы тогда почти полностью положили. Ее остатки залегли у выхода из ущелья за камнями и еще долго, до подхода армейских “бронников”, зло и умело огрызались огнем. Убитые на жутком солнцепеке, казалось, на глазах чернели и раздувались, и все явственнее в пороховую гарь вплетался сладковато - приторный запах. Что за идиот сказал, что труп врага всегда хорошо пахнет? Наверное, каторжник, у которого за шалости вырвали ноздри,..
Если откровенно, то меня здесь быть и близко не должно. Повторно в Афганистан из Группы "А" попали только офицеры, кто во время стажировки не выдерживал физических, а чаще - психологических нагрузок, но расставаться с "Альфой" не котел. После доводки в учебных центрах им давали еще один шанс. Я же стал отцом - командиром подразделения, почти сплошь состоящим из молодежи, и на "обкатку" ребят вызвался сам. Супруге опять наплел что - то о сборах по горной подготовке, только она даже должный вид, что поверила, принять не могла.
Сегодня у моих подчиненных боевое крещение.
Мои орлы пялятся вокруг с непосредственностью туристов. Ничего, скоро местная экзотика надоест до чертиков. И еще очень быстро дойдет то, что они знают пока только теоретически, - альфовцы тайно стажируются в Афганистане не как некое элитное, а самое что ни на есть обычное боевое подразделение спецназначения.
Отсюда, с плоской вершины холма, кишлак смотрится иллюстрацией к монографии по раннему феодализму. Вековые грязь и нищета. Целостность картины нарушают застывшие кое - где по краям боевые машины пехоты и бронетранспортеры. По безлюдным проулкам, отскакивая от стены к стене, мечется усиленная мощными "матюгальниками” магнитофонная запись, убеждающая жителей временно покинуть свои убогие жилища через пункты пропуска. Шерстить их там на предмет благонадежности будут хадовцы, мало не покажется. Но тем, кто попробует уйти из кишлака тайком, минуя фильтрационные пункты, придется много хуже. Окружившие кишлак армейцы стреляют без предупреждения: уже несколько раз до нас доносился от звук коротких алых перестрелок.
В общем - то, и злость берет, глядючи на это воинство, и жалко их до слез. Что этот молодняк видел? Да ничего, и вряд ли увидит. И офицеров афганских, которые, засыпая, отнюдь не уверены, что не встретят рассвет с распластанным ножом горлом, жалко.
Мои орлы тут преподнесли - у афганской армии. оказывается, как в детском садике, полдник есть. Командир роты каждому по лепешке выдает и по горсточке изюма. Вода из арыка (мы - то ее только после получасового кипячения рискуем употреблять, и то без уверенности, что не подцепим какую - нибудь экзотическую заразу). Черта с два, это у афганцев обед такой, а может, и ужин сразу. Сейчас большинство из ник топчется вокруг нашего фельдшера. Белобрысый паренек с красным крестом на сумке им кажется чем - то вроде бога, а выданные кругляши витаминов - панацеей от всех болезней.
...Кишлак, придавленный зноем и пылью, встречает нас мертвой тишиной. Мои орлы тенями скользят вдоль дувалов и стен, опасной легкостью движений напоминая вышедших на охоту хищников. Погранцы двигаются похуже, оставляя без внимания потенциально опасные места. Надо будет подсказать. Афганцы, естественно, уже отстали и баламутят пыль посредине улицы, или как это там по местному называется. Да и кто их учил и когда.
Один из моих орлов, распластавшихся вдоль стен, казалось бы еще за мгновение до выстрелов, не приподнимаясь, взмахивает рукой. Вслед за разрывом гранаты мы перемахиваем с ним вдвоем через дувал. У привалившегося к стене мужичонки в потертом х/б до невозможности широко распахнуты глаза. Но нас он не видит. В бесполезной попытке продлить жизнь он старается руками запихнуть обратно в разорванный впалый живот клубок сизо - кровавых внутренностей. Мой молодой напарник скользит по нему взглядом - не противник уже - и вслед за стволом автомата ищет новую цель.
Молоток парень, нервы в порядке - Командир. - хрипит он (сказывается все же первый бой), - у этого винтовка, а били еще из автомата.
Молодец, два очка в активе.
Моджахеды укрылись в полуподвале, выходом наружу узкой щелью, прикрытой сверху каменным козырьком. "Орел" делает шаг из-за угла стены, и я еле успеваю поймать его за плечо и втащить обратно….
- Охренел ? ! – в бешенстве шепотом.
- Командир…. – Он искренне удивлен, и даже, кажется обижен, - им же деваться некуда, не будут они стрелять, не психи они… Надо предложить сдаться.
Одно очко минус.

Подарок от "Сапера"
Мы живем в расположении мотоманевренной группы. Точнее, ночуем, да и то далеко не всегда. Как и во время первой стажировки, выходим на охрану газопровода и сопровождаем автоколонны, мои офицеры тащат и караульную службу. Вместе с "срочниками" совершаем рейды в районы, где нет ни правительственных войск, ни советских солдат, и перехватываем караваны с оружием, курьеров с деньгами и документами. И почти ни один наш выход за пределы военного городка не обходился без стрельбы и крови. Пока чужой. Возвращались в свою землянку (места впритык на пятнадцать человек, отличие от солдатского жилья лишь в том, что стены обиты досками от более новых ящиков из-под консервов), ребята обессилено падают на нары. Лица у всех почернели и осунулись. В глазах застыла непреходящая усталость.

Я не берусь судить, справедливо ли дело, то которому мы служили, ради которого убивали и проливали свою кровь. С одной стороны, новая впасть, пытаясь закрепиться, сближалась с Союзом, что давало шанс почти феодальному обществу сделать огромный шаг в сторону общества цивилизованного. И немалая часть афганцев смотрела на нас как на представителей иного, доброго и дружественного мира. Для других мы были "неверные”, враги.
Я - солдат и видел, что война без реальных результатов разлагающе действует на нашу армию. Правда, с Кремлевской стены этого не замечали. Столичные бюрократы не хотели признавать, что в ДРА идет самая настоящая воина даже по таким “пустякам" (пустяк, конечно, для "паркетных" полководцев), как сокращение сроков носки обмундирования. Многие подразделения СА ("зеленые" каким-то чудом держались) своей оборванное напоминали партизан гражданской войны.
Советские спецслужбы активизировались в новом направлении: контактах с главарями банд – формирований. В горах бродило немало "вольных стрелков", не признающих вообще, никакой власти, колошматя и грабя всех, с кем могли справиться, жестоко давя "конкурентов", покушавшихся на "их" территорию. Стараясь отвести удары от своих подразделений, стравить банды, оперативники погранвойск уподоблялись иезуитам, кому-то помогали горюче-смазочными материалами и продовольствием, другим "отстегивали" немалые по местным меркам суммы в афганях, третьим поставляли оружие. И моя группа все чаще привлекалась для обеспечения безопасности "тайной дипломатии".
…Эту чернобородую скотину на БМП мы вывозим ночью из района газопровода. Вчера вечером мы выехали на его охрану, нарочито засветившись так, что в подлинность "легенды" уверовали не только все окрестные жители, но, можно не сомневаться, и обитавшие в близлежащих горах моджахеды. Но весь шум и тарарам поднят с одной целью: скрытно доставить главу крупной банды на "контакт" с прибывшими в Афган представителями руководства погранвойск.
Дело мира - депо святое, но очень бы хотелось, чтобы высокий тощий пуштун в отделанном золотым шитьем халате топал бы на рандеву пешком, метрах эдак в сотне от нас. То, что от него козлом несет, не беда; привыкли, что с гигиеной здесь туго. Бандитская морда увлеченно вертит в руках пластиковую итальянскую мину, наподобие той. что сбросила меня с брони во время первого посещения "гостеприимной" афганской земли. На ломаном русском ("…что им разговаривал Ленин") объясняет - нашел на тропе. Так как слов, чтобы похвастаться знанием подрывного дела, не хватает, начинает разбирать смертоносную игрушку. Если рванет внутри стальной коробки, нас размажет так, что части останков бородача будут похоронены где-нибудь в Подмосковье, под моим памятником.
- Хозяйственный, гад, - один из моих орлов ласково обнимает за плечи "гостя", - молодец. вроде хохла, что бесхозное - в хату волочет. Только ты к нам едешь! И отбирает мину.
Бородач отворачивается, что-то бормочет. Обиделся.
А потом обиделись мы. Но не сразу
На другой день, за три дня до запланированного окончания стажировки, за нами прилетел вертолет. Только прибыв к Керки, мы узнали, что, по информации "сапера", крупные силы моджахедов подготовили нападение на мотоманевренную группу. Нас вывели из-под удара.
Большездный генерал к которому я помчался качать права, сказал как отрезал.
- Не маленькие, отобьются сами! Вам в Союзе работы хватит...
Он был прав, этот генерал...
Война в Афганистане продолжалась еще почти три года. Но я на ней больше не был. У меня и моих товарищей была другая война.

Воспоминания о будущем.
По официальным данным, Советский Союз потерял в Афганистане 14 тысяч человек убитыми. Пятьдесят тысяч офицеров, прапорщиков, солдат и сержантов было ранено и искалечено. В горах и ущельях остались груды металла от более чем сотни самолетов и 300 вертолетов, почти 150 танков, 1300 бронетранспортеров и боевых машин пехоты. Потери Афганистана, по самым скромным подсчетам, составили 1 млн.
Все офицеры "Альфы" вернулись домой. Двадцать - ранеными.
Лучшая война та, которая не начиналась.