Два года назад последний советский солдат покинул Афганистан
Война заканчивалась. Термез встречал войска. Мест в гостиницах не было даже «по блату», и приехавших «писак» разместили в армейской казарме. Водку в городе продавать временно прекратили, и те, кому не удалось вырваться на «ту сторону», с утра до вечера дежурили у моста, слонялись по городу и донимали бесчисленными просьбами армейское и прочее начальство.
Начальство отвечало, что все идет «по графику», что, в общем, так и было.
Дух выводимого контингента, видимо, должны были поднять прилетевшие Кобзон и Розенбаум. С ними были секретари ЦК ВЛКСМ, журналисту.
Концерт в хайратонском «отстойнике» (площадка, где собиралась и проверялась боевая техника) был одним из многих. В который раз элегантный Кобзон шутил над маскировочно-пятнистым, только кирпичного цвета лицо выделялось, Михаилом Лещинским: «Миша, твоя жена, когда я уезжал из Москвы, просила спеть для тебя песню». «Какую?», - подыгрывал Лещинский, покачиваясь под грузом телекамеры. «Не спеши, Миша!» Защитно-хэбэшная публика понимающе хохотала, ветер шуршал в микрофонах и покачивал лопасти прильнувших к рифленой «вертолетке» «горбатых» и «эмтэшэк». Далеко в темном небе взлетали трассеры. Концерт шел в конце войны.
«Боевая» задача, которая мне досталась, была, в общем, простой. Генерал Коробейников, руководивший тогда выводом контингента пограничников, был, как всегда, краток: «Нечего тут мести коридоры штанами». «Есть!» - с радостью ответил я, и вскоре вертолет завис, разворачиваясь к ветру по шлейфу сигнального дыма над базой мотоманевренной группы, которой предстояло выйти последней или в числе последних - как сложится.
...Меня приютил в своей «времянке» начальник штаба мотомангруппы капитан Володя Ксенофонтов. Кое-как скоротали ночь под вой ветра, ворочаясь в спальниках. Утром высыпал снег.
Вдалеке громыхнуло, вспухло бурое облако дыма. «Армейцы» рвут оставшиеся боеприпасы, - пояснил Володя. - Там их пост. Сегодня уходят. Мы завтра, за ними вслед». Все по графику. Пошли умываться.
...Я «поймал» колонну мангруппы, когда она уже подходила к перекрестку дорог из Мазарей и Ташкургана. Дальше - Хайратонская трасса. Дорога местами была забита почти как Садовое кольцо в час пик.
Вертолеты, задрав хвосты, хищно обнюхивали окружающие барханы - мало ли что...
День намечался солнечный. Дамы во встречных «Волгах» и «уазиках» все чаще попадались в темных очках. До Хайратона - рукой подать.
Мимо нас на приличной, под 70, наверное, скорости пронеслись три самоходки - домой, домой! Потом несколько новеньких камуфлированных БТРов. «Похоже, разведбат кундузской дивизии шпарит, - предположил Равиль Мустафин, командир подразделения. - Кого-то «тянут». Через несколько минут с нами поравнялась явно штабная колонна. Приглядываюсь, впереди в одном из «уазиков» со спецсигналом - сам Громов, командующий. За ним «кэшэмки», «КамАЗы» с фургонами, пятнистые «восьмидесятки». В кабине одного из «КамАЗов» девушка в защитном обнимала прапорщика за рулем. Секунда - и колонна исчезла впереди, вслед по асфальту одиноко дребезжала смятая банка из-под «Си-Си».
Домой, вперед! Тронулись - и вдруг, как иногда бывает, смутное ощущение: что-то не так. Вижу, как майор, услышав доклад по рации, заиграл желваками и, наклонившись к водителю, приказал съехать на обочину, затем развернулся и помчался в хвост колонны.
Подъехав к замыкающей группе, обнаруживаем страшную картину. Три наших «бээмпухи» сброшены с шоссе. Рядом с ними суетятся люди.
Посредине дороги, поперек, на асфальте лежит солдат. Рядом санитары. Два тюбика промедола, видимо, не дают ему «уйти», и сквозь зубы он цедит: «Суки, что наделали...». Он весь побит, но главное - правая нога разворочена и изорвана в клочья.
Закрывая парня от ветра, несущего песок, слушаем очевидца – замполита: «Встали на обочине, ждем, как положено. Тут эти, самоходчики. Вы их видели, несутся, как бешеные. Один не справился с управлением, что ли, и врезался в корму нашей БМП замыкания. Солдат этот, Сергей Еремеев, сидел в люке. Силой удара его протащило по броне, буквально содрало мясо с костей ноги и выбросило в песок на обочину. Парень прослужил восемь месяцев в Афганистане, и хоть бы что. А тут...»
Пришел «борт». Примерившись, точно присел на шоссе рядом с раненым. Сергея осторожно загрузили, «борт» приподнялся и, наклонившись к земле носом, ушел на Термез.
Противоестественность происшедшего выбила всех из колеи. Войне конец, до Союза час езды, и на тебе...
Через полчаса тронулись. До моста дошли нормально. В Хайратоне нас притормозили, передали общую команду: «Спрятать оружие и снять часть лозунгов». Спрятали, сняли. У въезда на мост - улыбающиеся офицеры сил ООН. Контролеры...
Самыми последними из Афганистана ушли пограничники заставы майора Юрия Прозорова, охранявшей мост. Подполковник Владимир Жмуровский хозяйски прошелся по настилу.
Все. Больше там никого не будет.
Вывод закончился. По графику. Лишь на вокзале подрались уволенные в запас десантники с саперами. Победителей не судили.
Сергей Еремеев выжил. Госпиталь в Термезе. Операция. Ампутация ноги. Потом окружной госпиталь в Душанбе, потом Центральный госпиталь пограничных войск. Все время рядом мать, Евгения Александровна. Друзья, сослуживцы.
Писали и пишут Шура Долгов, Стае Сосюк, Костя Грызов. Жизнь продолжается.
Прости, Сергей. Наверное, я не должен был тебе напоминать о тех днях. В сущности, ведь мы не знакомы даже. Но думаю, ты поймешь. Что прожито, не вернуть. Это не только твое. Это наше.
С уважением, В. Филин. | 
