Алексей Белодубровский.
Автор фото: Ещенко С. П.
Время съемки: 02.11.2007 12:55:20

1986 г. Захвачены главари бандитских формирований. Фото из архива Алексея Белодубровского.

1985 г. В боевом рейде перед первым подрывом. Фото из архива Алексея Белодубровского.

Время сменить ствол
Стрелять пришлось так, что не было времени сменить ствол у станкового пулемета. Он через определенное количество выстрелов нагревается, уменьшается дальность; нужно менять, а тут - «духи» валят ордой. Хорошо, вовремя поддержали своих «гвоздики» - самоходные артиллерийские установки с дальностью действия до сорока километров. Артиллерийский наводчик четко скорректировал «гвоздики» по цели, те и дали «духам» прикурить… У мужиков, попавших в жестокий переплет, появилась возможность сменить ствол, закурить.
- Курил и думал, а не последняя ли это затяжка, - вспоминает участник того боя, полковник в отставке мурманчанин Алексей Белодубровский. - Нет, руки не дрожали. В бою же часто страха не чувствуешь, потом - да. Они переждали обстрел и снова пошли. Но там наконец показались вертолеты с десантом, который мы должны были прикрывать, а он припоздал.
Банда (немаленькая - около двух тысяч человек), с которой схлестнулись Белодубровский и его товарищи, ушла на территорию Ирана - и стало бандитов уже гораздо меньше. Ушли, но огонь по нашим продолжали вести. Те отвечали тем же, хоть и было это строжайше запрещено.
В Афганистане Алексей Белодубровский провел больше трех лет - с марта 1984-го по ноябрь 1987-го. Кому-то это, может, покажется неискренним, но он считает время, проведенное в Афгане, лучшей частью своей жизни…
Он очень спокоен, всегда подтянут, стильно, не без щегольства одевается, говорит медленно и немного. Смотришь на такого и понимаешь: офицер - это выучка, это культура. О том же говорил мне и Алексей Александрович:
- Ты не мог идти в форме и курить. Мы не садились в метро и электричках - стоя ехали. Можно ли было в те годы представить себе офицера с авоськами и пакетами? Да нет, конечно!
Помню, при первой встрече, когда в компании «афганцев» разговор шел о той войне, Белодубровский больше отмалчивался. Товарищи подшучивали по-доброму: «Мол, ничего не попишешь, у него работа такая». Подумалось тогда: вот ведь какая милая молчаливая работа, за которую орденами награждают…
В Афгане Белодубровский, тогда еще майор, был заместителем командира (прим. ред. зам по тыловому обеспечению) специальной группы войск КГБ СССР (прим. ред. штатной мото-маневренной группы Тахта-Базарского ПогО), контролировавшей территорию в провинции Герат. Зона ответственности непростая - на стыке трех границ: Советского Союза, Ирана и Афганистана. По оперативным данным, в этом районе в тот период действовало от 30 до 40 тысяч боевиков. Главная задача спецгруппы - прикрыть часть нашей границы. Среди целей - сопровождение транспортных колонн, что шли из Союза, уничтожение душманских баз и банд, их караванов - с наркотиками, оружием, боеприпасами, и прочая, и прочая.
- Какой-то придурок придумал свести в одну колонну автомашины, чтобы обеспечить сразу всех, - вспоминает Белодубровский. - Около пятисот машин! Каждая такая проводка - подрывы, нападения, аварии и так далее. Самый нормальный вариант - ведем свою колонну в пятьдесят машин, везем в группу из Союза бензин, солярку, продукты, боеприпасы.
Иное дело - выходы десантно-штурмовых групп. Как раз с рассказа об одном таком выходе мы начали наш разговор о той войне.
- Человек сто садится в «вертушки». И их десантируют в район, где размещена база душманов или где уже идет бой, но ребята не справляются - в бой вгрызлись, а результата нет. Вот тогда забрасывают нас - их поддержать. Вертолет редко когда садился - обычно под прикрытием Ми-24 снижался до одного или полутора метров, а мы выпрыгивали на лету. Сначала офицер-пулеметчик, который открывает огонь, прикрывая высадку остальных. Я - в середине, потому что надо руководить. Бывал в двадцати пяти таких выходах… Самый тяжелый? Да все тяжелые!
- Страшно бывало? - с наивностью невоевавшего человека спрашиваю я.
- Конечно, - не задумываясь отвечает мой собеседник. - Когда рядом смерть, как же иначе… Боевой рейд. Идем на бронетранспортерах. Помню страшной силы удар по ушам, клубы пыли, ничего не видно. Я стою метрах в пяти от БТРа. Когда пыль осела, вижу на бронетранспортере водителя: свисает из люка. А голова, нет - полуголова, неестественно вывернута. Из шеи, мальчишеской, тонкой, толчками бьет темная кровь. Рядом на земле еще двое убитых. И запах крови, который не забыть никогда. Пошел к ним, крик в спину: «Стой! Мины!» Но там же ребята. Пошел к ним, не думая о минах…

Дуло в лицо
Он рассказывает, а потом оговаривается: «Понимаешь, труднее всего, наверно, не война, а время, когда боев нет. Траншейный быт - с декабря по март, когда операций нет, снег выпал и «духи» не высовываются. Попробуй-ка выжить и остаться человеком! Опуститься легко… Контроль-то - условный, если кто-то прилетал к нам в ту пору, то только санрейсы. Но у нас, как в Союзе, день начинался с построения, затем занятия и так далее. Нам удавалось сохранять боеспособный, сплоченный коллектив».
- Понятия «дедовщины» не было - это было исключено, - отмечает мой собеседник. - Завтра ж вместе в бой - какая дедовщина?! У нас еще замполит был прекрасный - организатор, воспитатель, профессионал настоящий. Умело выстраивал взаимоотношения в коллективе. Если бы не случайность досадная, он стал бы Героем Советского Союза, причем по заслугам. Представлен был абсолютно по делу.
Белодубровский с удовольствием отмечает, что еще когда только обживались он и его товарищи на чужой земле, первое, что соорудили помимо землянок, - это баню, потом склады, туалет. Солдат мыли регулярно: душ - каждый день. При тамошней жаре - вещь необходимая, обязательная. А жарко там - жуть!
- До пятидесяти градусов. На броне вообще сказка - как на сковородке!.. Афган - это еще и дизентерия, как мы там ее называли, «дизель». Этим самым «дизелем» переболел каждый. Постоянная болезнь. В бою о ней забываешь, но чуть затишье - пулей в туалет!
Ежедневный быт солдат был налажен, об этом заботились специально. И снабжение - подобающее: каждые два-три дня - почта (письмо из Питера шло до кишлака Калайи-нау, рядом с которым размещалась спецгруппа, десять дней - скорехонько, однако), сигареты, газеты из Союза. Был и телевизор - первую программу ЦТ принимал исправно, хоть и изображение было не ахти, но все же. И все равно зимой приходилось нелегко - скука одолевала.
- От скуки-то как спасались?
- Известным русским способом… - улыбается Белодубровский.
Да, и это было - и брага, и спирт, и местный самогон - «кишмишовка», подаренный советниками из КГБ. А из кишлака ничего не брали, конечно. Как-то солдату ручку там подарили, сел писать - взрыв, и пальцев нет, оторвало.
От зимней скуки Алексей спасался еще и регулярными упражнениями в стрельбе:
- Постоянно тренировался. Времени-то свободного много. На стрельбище много часов проводил. Стрелял из «Утеса» (прим. ред. пулеметов "Утес" на вооружении ММГ не было) и из КПВТ - это крупнокалиберный пулемет Владимирова танковый, из снайперской винтовки Драгунова.
В результате, когда на местном аэродроме душманы захватили самолет тамошней авиалинии, именно из «Утеса» майор помешал тому взлететь - срезал очередью переднюю стойку шасси. (прим. ред. никакого захвата самолета в Калайи-Нау не было, в апреле 1986 г. Як-40 афганской авиакомпании "Бахтар" при взлете не успел оторваться и выскочил за пределы ВПП, повредив переднюю стойку шасси) У него вообще трепетное отношение к оружию - рассказывает о нем не просто со знанием дела, но любовно, вскользь упоминает не без удовольствия, что наш автоматический противотанковый гранатомет душманы называли «шайтан-труба». Стрельбой Белодубровский, кстати, занимался профессионально и прежде - мастер спорта по биатлону. Когда-то входил в юниорскую сборную Союза - куда уж круче? Спорт, по его словам, выручал на войне не раз.
Как-то захватили вражеский кишлак, а главарь банды ушел. Докладывают: «На север удирают в горы двое».
- И мы за ними - бегом, я и еще один офицер. Решили: «Возьмем живыми!» - вспоминает Белодубровский. - Догнали, метрах в 150 уже были. Они остановились, поняли - не уйти. Вытаскивают из-под халатов свои «калашниковы» - медленно так, будто в кино. И тут действую на автомате, словно на стрельбище, как учили: АКМ с цевьем на ладони, упал, вдохнул-выдохнул, поймал фигуру в прицел - выстрел - точно, вдох-выдох, второй выстрел - снова точно. Мы живы, спасибо, биатлон.
Война, убежденно констатирует Белодубровский, это прежде всего работа - каторжная, тяжелая, каждодневная. Есть задача, и надо ее выполнить. То, что происходит - кто что сказал, кто кого пнул, кто струсил, - это воспринимаешь и осознаешь уже потом.
- А были те, кто откровенно трусил?
- У нас не было - отбирали серьезно и обучали соответствующе. Не было ни одного перехода на ту сторону. Опять же, отступая после боя, мы погибших не оставляли - забирали с собой всех мертвых.
Смерть была рядом постоянно - ходила порой в двух шагах, ждала, подлая, своего часа.
- В кишлаке, где засели «духи», гранату - в окно, в дверной проем - полмагазина из автомата, - вспоминает Белодубровский. - Влетаю внутрь, а там - дуло мне в лицо, даже не успел подумать: «Конец». Спас сержант Тахир - мой переводчик (прим. ред. переводчик разведотдела), мальчишка еще, очередью уложил «духа». Спас жизнь…
Он молчит некоторое время, а потом произносит:
- Не уберег я Тахира… Тахир был туркмен (прим. ред. Тахиржон Сайдахмедов, таджик родом из Ходжентского района) - образованный парень из хорошей семьи, спокойный. За два дня до вылета в Союз подорвался на мине. За четыре дня до того мы были вместе в Союзе, и я ему предложил не возвращаться. Но он же, как все, готовился к дембелю - форму там обшивал и так далее. Я ему сказал: «Не волнуйся, все сложат и с первой колонной тебе привезут». Не послушал. А потом приезжаю, докладывают: «У нас двухсотый… Тахир». (прим. ред. Тахир Сайдахмедов и Сергей Ларин погибли 25 октября 1986 г. в Калайи-Нау, а Белодубровский с ММГ-1 в это время уже несколько месяцев находился в другой провинции в кишлаке Карези-Ильяз)
Гибель друзей - тех, кто только-только был рядом, смеялся, думал о возвращении домой, о том, как все будет потом, после войны…
- Сопровождаю груз «двести» в город Иваново (прим. ред. лейтенант Полушкин В.Г. погиб 16 июля 1986, похоронен не в Иваново, а в Костроме). Иду по цеху фабрики, и издали ударяют глаза женщины, встающей мне навстречу, - вспоминает Алексей Александрович. - Она уже поняла, почему я вдруг здесь, и - душераздирающий крик. Через мгновение другая женщина опускается рядом… Как оказалось, невеста погибшего лейтенанта. Он только после выпуска был, так нелепо погиб…

Перебежчик врага не спас
И, несмотря на смерть, несмотря на гибель друзей, полковник с уважением говорит о противнике:
- Пуштуны - серьезные воины, племя войны - всю жизнь, по сути дела, воюют. Как и белуджи. Они, кстати, вооружались прекрасно. Очень хорошая у них была английская винтовка «Бур» - с полутора километров из нее можно пробить броню БМП. Были у них и наши пулеметы Дегтярева, Шпагина крупнокалиберные.
- А как «свои» афганцы к вам относились?
- Кто как… По-разному. Днем они все хорошие. А по ночам кто-то берет «калашников» - и в горы. Если б знать язык, то интонацию можно почувствовать, а тут - попробуй улови, как он к тебе относится… Опять же, отношение зависело и от того, к какому клану принадлежит человек. Если говорить о руководстве Калайи-нау - райцентра, неподалеку от которого мы находились, то тоже по-разному. Очень хороший человек был начальник местного ХАДа, аналога нашего Комитета государственной безопасности, - окончил Высшую школу КГБ в Москве. Знатного происхождения, прекрасно относился к Советскому Союзу. Я бывал у него дома, знал близких родственников. Но с губернатором мы почти не общались. Он учился в Англии. А начальник милиции тамошней, царандоя, - в Соединенных Штатах. Тут общение строилось на уровне дежурных фраз - «хубасти-джубасти» - «привет-как здоровье».
Были ли основания у афганского народа не слишком хорошо относиться к советским людям? Конечно, были. Дело здесь не только в том, что очень трудно хорошо относиться к людям, которые, пусть и желая помочь, но с оружием пришли на твою родную землю, а в отличиях внутренних, в том, что в Афганистане мы столкнулись с иной цивилизацией.
- Сад абрикосовый был у нас неподалеку, - вспоминает Алексей Александрович. - Сад этого самого моего знакомого хадовца. Время подошло - выехали набрать абрикосов на компот. Он разрешал. Однако пуштуны как абрикосы собирают? Палочкой. Видят, что спелый, палочкой снимают аккуратно - и в мешочек. А у нас вышел солдат с тазиком под дерево и как начал трясти… Я однажды заметил: стоят два ашнака, местных жителя, и смотрят на всю эту процедуру. Взгляд, доложу вам, у них был не очень добрый. И я потом просто запретил так делать.
Да уж, Восток, как говаривал известный киногерой, дело тонкое. Особенно, когда вокруг война. А потом приезжаешь домой, в отпуск - и словно в другом измерении оказываешься. Дело быстрое: на борту из Тахта-Базара до Мары - полтора часа, затем на Як-40 до Ашхабада, оттуда четыре с половиной часа до Москвы, еще ночь - и вот он, родной Питер.
- Вчера еще только по врагам стрелял, а тут - другая жизнь: магазины, рестораны, всё в огнях. И - удивленный взгляд таксиста, когда машина подскочила на выбоине, а я уже пригнулся, уже ищу тангенту переговорного устройства шлемофона.
Тут же вспоминает, как в Ленинграде получал орден:
- Выхожу из Смольного с орденом. Солнце на Суворовском проспекте и - гордость, радость, что отмечен страной, а главное - жив… И люди смотрят не с недоверием, а с восторгом. И так что-то легко было! Радостно…
- Вы же вернулись из Афганистана еще молодым человеком - в тридцать три года. А не было с вами такого, как у Шарапова в «Месте встречи», когда он шинель снимает, а там - такой «иконостас»…
- Дима, да я же не сразу все получил: бумаги долго ходят по инстанциям. В 87-м, когда вернулся, только медаль «За боевые заслуги» и орден Красной Звезды. Постепенно получал, последний уже в девяностом…
Первый свой орден Красной Звезды Белодубровский заработал за очень расчетливые грамотные действия на позициях спецгруппы, которой командовал. Ее тогда беспрестанно донимала банда, рыскавшая неподалеку.
- Там, видимо, кто-то из бывших офицеров Советской армии, из перебежчиков был, - сетует Алексей Александрович, - уж больно хорошо знал тактико-технические данные отечественного оружия. Ближе чем на шесть километров - дальность действия наших минометов - они не подходили. А донимали всячески: обстрелы постов, минометные и артобстрелы. Кухню, хлебопекарню у нас раздолбали…
Но тут наши как раз получили новые минометы с иной дальностью действия - более шести километров. Готовили «приятную» неожиданность для душманов тщательно, для начала сделали из новой техники «старую» - слегка побили, постирали краску, а потом уж - на позиции. И дней пять ждали, пока подойдут на должное расстояние. А потом - дали жару! От души попотчевали - минут тридцать вели огонь. После этого банда, так досаждавшая спецгруппе КГБ, попросту перестала быть…
Второй орден Красной Звезды - за бой с душманами в узком ущелье. Выстоять тогда и людей сохранить позволил дерзкий и своевременный маневр. В перестрелке ранили солдата, что стоял рядом с Белодубровским, убили солдата в головной машине колонны. Но выбрались, пятнадцать «духов» положили при этом.
- Все-таки ввод войск - была ли это ошибка, как многие сейчас говорят?
- Как можно об этом всерьез рассуждать? Было принято такое решение. Дан приказ. Человек военный в этой ситуации не рассуждает. Да и сейчас рассуждать можно, лишь имея полную информацию. Я такой не имею… Как бы ни было, мы свой долг перед страной выполнили. Достойно. Честно. Война в Афганистане - это моя война.

Дмитрий КОРЖОВ
Опубликовано: "Мурманский вестник" от 03.01.2009
http://www.mvestnik.ru/shwpgn.asp?pid=200901038

При использовании на интернет-ресурсах данного материала прямая ссылка на него обязательна!