Вспомни, брат!
Много лет даже в мыслях не возвращался к событиям, произошедшим 28 мая 1983 года под кишлаком Тимурак. Пытался забыть их, но не получилось. Боль до сих пор живёт во мне.
Владимир Сысоев, заместитель начальника мангруппы по технической части первого боевого состава, убедил меня в том, что об этой засаде, точнее, о людях, принявших бой необходимо рассказать. Согласен с ним. Для многих участников афганской войны и их родственников настоящие воспоминания очень важны.
Тогда в сложной и трагической обстановке мангрупповцы проявили образцы мужества и массового героизма.
К сожалению, на все вопросы ответить не смогу. Не только потому, что прошло уже около тридцати лет. Общую картину боя можно представить, лишь собрав воспоминания и других его участников. Попытался вспомнить и описать то, что видел сам. А видел, к сожалению, далеко не всё. Большую часть боя пришлось «наблюдать» через прорезь прицела автомата. Буду рад, если участники засады под Тимураком дополнят меня, что-то поправят, поделятся своими воспоминаниями. Хотелось бы услышать Александра Пасечника, Евгения Косенко, сержантов и водителей инженерно-сапёрного взвода, офицеров первой заставы и миномётной батареи, ребят, которые были там.
Досрочное возвращение
В последней декаде мая 1983 года мангруппа проводила плановые боевые мероприятия в предгорье, на юге Балхской провинции Афганистана. Мне запомнилась даже не сама операция, а её трагическое завершение.
Утром 28 мая получили команду о прекращении боевых действий и срочном возвращении в Мазари-Шариф. Якобы в отсутствии основных сил, душманы подготовили нападение на нашу базу.
В условленном месте, у развилки дорог, мы должны были подхватить попутчиков и сопроводить их в Мазари-Шариф. То ли нефтяников, сарбозов или местных партийцев. Точно не помню. Но в ожидании их, колонна простояла часа два.
К этому времени мангруппа отвоевала уже около недели. Ещё добавилась предыдущая бессонная ночь плюс жаркая погода. Люди расслабились и «кимарили» в машинах.
Утечка информации
Не дождавшись попутчиков, колонна продолжила движение. Возможность дезориентировать духов была безнадёжно упущена. Утечка информации о направлении нашего движения состоялась. Басмачи успели подготовить засаду.
Человек богат задним умом. Вспомнил, что одна из афганских машин, обогнавшая нас ранее, каким-то неестественным образом «застряла» в кювете. Водитель с помощником неспешно занимались её вытаскиванием. Наверняка бородатых предупредили о засаде. Они не стремились оказаться в районе кишлака Тимурак раньше нас и специально выжидали, когда боевая колонна пройдёт вперёд. Жаль, но тогда на этот факт никто не обратил внимания.
Местечко для засады
Дорога «Акча-Балх», по которой мы двигались, возвышалась над окружающей местностью примерно на метр-полтора. Вокруг пшеница по пояс высотой, разветвлённая система арыков, залитые водой и труднопроходимые даже для военной техники земельные участки. Есть откуда напасть и где спрятаться.
На этом фоне – колонна как на ладони. Прекраснейшая мишень! Да ещё перед самым кишлаком по обе стороны дороги, метров в пятидесяти от неё находились развалины непонятных саманных сооружений и дувалов. Идеальное место для засады.
Огненный мешок
Основные силы мангруппы с бронетанковой техникой прошли опасный участок без каких-либо проблем. А вот инженерно-сапёрный взвод капитана Владимира Шоколова, мой противотанковый взвод и две-три машины миномётной батареи попали под удар душманов.
Первые выстрелы из гранатомётов были произведены по танковому мостоукладчику инженерно-сапёрного взвода. Железный монстр развернулся поперёк дороги и перекрыл всё движение. Колонна встала. Вперёд дороги нет, назад не развернёшься, с высокой дороги съехать сложно. Ещё и поле с пшеницей загорелось от выстрелов.
Миномётчиков тоже подожгли. Они понесли потери. Началась интенсивная стрельба. Мы оказались в настоящем огненном мешке. Заняли оборону под машинами, укрывшись за их колёсами. Часть личного состава взвода залегла ниже шоссе, в пшенице.
Безпяточный водила
Вдруг в промежутке между очередями, увидел округлённые глаза одного из солдат. На четвереньках, перед стволами наших автоматов он куда-то двигался! Грубо выругался, схватил за одежду и затащил его под машину. Через некоторое время у бойца появился осмысленный взгляд.
Загорелась ГАЗ-66, под колёсами которой мы отстреливались из автоматов, тент и имущество, что находилось в кузове машины. Чем подожгли – не знаю. Полыхало сильно. В этом же кузове были два станковых гранатомёта и десять ящиков с боеприпасами. Рванёт – мало не покажется.
Водителем ГАЗ-66 был солдат Евгений Косенко. Я не сразу заметил, что машина горит. Об этом мне сообщил Женя. Поднял голову, а надо мной столб огня. Тушить что-либо под обстрелом – безумство. Дал солдату команду отогнать машину в сторону. Сложна задачка, но Косенко сумел заскочить в кабину, сумел съехать с дороги и попёр на «шашиге» прямо к развалинам, из-за которых вели огонь духи. Женя развернул машину кузовом к духам и по горящему хлебному полю вернулся назад. Басмачи стреляли по нему и ранили в пятку. Потом уже в госпитале, подшучивал над солдатом:
- Хорошо, Женя, что у тебя сердце не в пятках, а то мы не увиделись бы больше.
Смена позиции
Пришлось поменять позицию и перебежать под колёса другой машины. Там уже были командир инженерно-сапёрного взвода капитан Шоколов и его заместитель-сержант. К сожалению, память не сохранила фамилию сержанта. Теперь мы вели бой вместе. А когда в горевшей машине стали взрываться боеприпасы, духи поспешили покинуть свои укрытия. Вот тогда-то и появилась возможность вести по ним прицельный огонь. Отчётливо видел, что после наших очередей духи падали и не сомневаюсь, что потери они понесли.
Взрывоопасный пластилин
Мне запомнился водитель бортового автомобиля ЗИЛ-131 инженерно-сапёрного взвода рядовой Владимир Тукаев. Когда загорелся кузов его автомашины, в котором перевозилось более полутонны взрывчатки, Володя вырвался из западни и, несмотря на то, что она начала плавиться и сделалась мягкой как пластилин, потушил огонь. Солдата не остановило даже понимание того, что в случае взрыва от него ничего не останется. Мальчишка спас не только машину с грузом, но и всех нас.
Не как обычно
Хочется заметить, что на этой операции не всё происходило так, как обычно. Капитан Шоколов был без, привычных для него и окружающих, бронежилета и каски. Именно в этот раз он снял их. Почему? Не знаю. Работая с взрывчатыми веществами, Володя очень серьёзно относился к соблюдению правил безопасности. Даже на остановках и на отдыхе он не снимал с себя средств защиты.
Молодой солдат
Рядовой Юрий Громовой занял оборону возле машины и погиб в начале боя. Это был совсем молоденьким солдатом. Обычно неопытных бойцов мы не брали на операции. Старались оберечь их. Сначала предоставляли возможность «оклиматизироваться» на базе, привыкнуть к обстановке. Но в этот раз вмешалась одна из многих трагических случайностей, которых так много на войне. Более опытный запасный водитель незадолго до операции попал в госпиталь. Пришлось взять с собой Юру Громового. Он был так называемым «бортовым» у Жени Косенко. Пуля попала в голову, пробив каску навылет. После того, как Евгений Косенко героически отогнал горящую машину, труп Громового остался лежать на открытом, простреливаемом пространстве.
Душевный порыв
Капитан Шоколов крикнул, что солдата надо вытаскивать в укрытие и, не дожидаясь ответа, бросился к нему.
- Назад! Он уже мёртв.
Команду Володя не услышал. Тогда я последовал за ним. Громовой был
мёртв. Мы подхватили труп Юры и забросили в кузов машины.
Неудачная перебежка
Теперь предстояло вернуться назад. Мне удалось успешно перебежать открытое пространство и спрятаться за машиной. А Володю зацепило. Сейчас сложно восстановить события. То ли это рвались наши собственные боеприпасы, то ли духи произвели очередной выстрел из гранатомёта. Трудно сказать. Он упал как подкошенный. Заметил это, когда лёг под машину. Скомандовал сержанту, Володиному заместителю:
- Шоколов лежит. Не добежал. За мной, вытаскивать командира!
В этот момент одна из пуль попадает в карданный вал автомобиля, рикошетит от него и по касательной ранит сержанта в щёку. Сержант схватился за голову. Мне показалось, что пуля зацепила его серьёзно. Вытаскивать своего командира он уже не может, и послать за капитаном больше некого. Побежал один. У Володи начались судороги, ногтями он царапал асфальт… Мне ничего не оставалось, как схватить его и тащить волоком в укрытие. На моих руках он и умер...
Ранение
Тогда меня и ранили. К счастью попали лишь в ногу. Позднее выяснилось, пуля прошла между сухожилиями в трёх миллиметрах от коленной чашечки. Меня как током прошило, понял, что один прицельный выстрел и меня добьют. На одной ноге доскакал до укрытия и лёг под машину. Рядовой Александр Пасечник остановил кровь и перевязал ногу. Не сомневаюсь, Саша должен был быть отмечен государственной наградой. Нет, не потому, что он остановил у меня кровотечение, вернее не столько поэтому. Он поразил меня своим хладнокровием, чёткими, разумными действиями в сложной обстановке. Хочется, ещё раз сказать ему:
- Саша, спасибо тебе, родной!
Под прикрытием брони
По радиостанции связался с руководством. Доложил майору Баранову обстановку:
- «Пятидесятый» убит, имеются «двухсотые» и «трёхсотые». Мне необходимо броневое прикрытие.
Ко мне подскочила БМП. С её помощью завели машину. Бойцы запрыгнули в кузов.
- Все на месте? Вперёд!
Прикрываясь бронёй БМП, мы вышли из-под огня противника. Машину, в которой взорвались боеприпасы, оставили на месте. Трупы Володи Шоколова и Юры Громового загрузили в БМП.
Раненая «шашига»
Выезжали под непрерывным обстрелом. На шоссе бензинные лужи из пробитых топливных баков автомобилей. Они могли вспыхнуть в любую секунду. Подъезжая к основным силам, чуть не задавили своих солдат. Оказалось, что у машины отказали тормоза. Осколками посекло тормозные шланги и трубопроводы. Водитель резко повернул машину в кювет, только чудом мы не перевернулись. Помню, получил удар по раненой ноге, в глазах всё потемнело. Показалось, что теряю сознание.
Пуля-дура
Развернули оставшиеся два гранатомёта, стали их заряжать. Опять неудача. В одном из них застряла пуля, прямо в стволе. Взвод остался с единственным гранатомётом. Вот из этого СПГ мы обстреливали развалины и «зелёнку», где могли прятаться духи. Разово произвели около шестидесяти выстрелов. Ствол разогрелся и, гранатомёт начал плеваться. Без целеуказаний стрельба была малоэффективной. Но уверен, что даже стрельбой по площадям мы повлияли на психологическое состояние духов и заставили их отойти.
Остановка времени
Все события продолжались не более тридцати минут. Но не в моей голове. Для меня тогда время остановилось. Показалось, что миномётчики очень медлят, что открыли огонь по нападавшим духам только часа через два. А сам бой длился целую вечность. Когда узнал, что первая мина вылетела из ствола миномёта почти сразу после нападения на нас, не поверил.
Жуткое место
Несколько позднее со своим заместителем сержантом Александром Леонидовичем Норсеевым на БМП мы вернулись к сгоревшей машине. Веером обстреляли окружающую местность из автоматов и пулемёта. Выскочили на сгоревшее поле. Кругом валялись неразорвавшиеся выстрелы от СПГ. Трава и то, что осталось от посевов, ещё дымились. Быстро забрали, выведенные из строя взрывом, станковые гранатомёты и покинули это жутковатое место. Да и имелась вероятность попасть под «дружественный» огонь. В тот момент не было ни чувства страха, ни каких-либо других эмоций. Эмоции пришли позднее, когда всё было позади.
Эвакуация в Союз
Попросил майора Вячеслава Константиновича Баранова дать мне возможность довести взвод до базы, но он был непреклонен и загнал меня в вертолёт, для эвакуации в Союз. Правда, минут через пятнадцать он оказался рядом со мной. Вячеслав Константинович сам был контужен взрывом мины и получил множественные осколочные ранения ног. Ему приказал эвакуироваться начальник оперативной группы отряда майор Виктор Вениаминович Соколов.
Ох уж этот контраст!
Перелетели через речку и оказались в Союзе, в гражданской больнице населённого пункта Чаршанга. Там дислоцировалась пограничная комендатура отряда. Чтобы снять стресс, главврач больницы налил по сто грамм медицинского спирта. Не помогло. Ощущал себя трезвым. Перед глазами крутились картинки боя. Мысленно прорабатывал возможные варианты своих действий. Пришло время эмоций и горечи потерь.
Ночью нам с Барановым заснуть так и не удалось. Рядом с больничной палатой, во дворе соседнего дома играли свадьбу. Ох уж этот контраст между войной и миром! Всегда душевное потрясение и некоторое недоумение от происходящего.
Наутро нас переодели в новое обмундирование. В грязных и окровавленных «шортах» даже в прифронтовом городе появляться было не очень удобно. Потом переправили в Термез, в армейский госпиталь. Там уже находились другие раненые мангрупповцы. Около двадцати человек.
А дня через два-три военным бортом вместе с «грузом 200» нас переправили в Душанбе и далее в пограничный госпиталь.
Сержант Метляков
Там же в госпитале встретился с сержантом Андреем Метляковым. Он был тяжело ранен в живот. Как мне сообщили, операция прошла успешно. Помнится, что выписываясь из госпиталя, зашёл к нему попрощаться и сказал:
- Андрей, считай, что тебе повезло. Всё могло оказаться хуже. Ждём тебя в мангруппе.
Держался он хорошо. Представить себе не мог, что это «хуже» произойдёт. После того, как вернулся из краткосрочного отпуска на базу, и увидел в блиндаже над кроватями Юрия Громового и Андрея Метлякова фотографии с чёрными полосами, был потрясён случившемся. Даже в мыслях тогда не предполагал, что Андрей умрёт в госпитале.
Непреодолимая случайность
В мае месяце у Андрея Метлякова умерла мама. Его отправили в Союз, в краткосрочный отпуск на её похороны. Но в день выхода на операцию, Андрей вернулся в мангруппу. Досрочно!
- Почему приехал так рано? Ты ещё в отпуске!
Он ответил, что ему очень тяжко после похорон мамы. А здесь, среди боевых товарищей некогда думать о плохом.
Любая смерть на войне кажется случайностью, но некоторые из них особо поражают своей непреодолимостью. Наверное, на войне жизнь от смерти отделяют секунды, миллиметры. Некоторым из нас повезло меньше. Вот такая судьба...
В ходе боя сержант Андрей Метляков занял позицию ниже шоссе, на хлебном поле. Как он получил ранение, лично не видел. Знаю по рассказам солдат. Душманская пуля попала в него во время очередной смены позиции для стрельбы.
Особый день
Для меня 28 мая особый день. Это – День Пограничника! В истинном его понимании. В этот день всегда испытываю противоречивые чувства: горечь потерь и гордость за боевых товарищей.
За вас, живых и ушедших, за вас, братья-пограничники, поднимаю тост!
Из воспоминаний А. Пасечника:
Записал В.М. Сысоев
Внезапно нас обстреляли из гранатометов и из стрелкового оружия. Мощно и прицельно. От залпа загорелись машины. Буквально через одну. Колона встала.
Духовский огонь заставил десантироваться прямо в движении. Времени для размышлений что брать, а что не брать с собой не оказалось. Выскакивали, кто как мог. На тот момент перед нами стояла единственная и наиважнейшая задача – выжить. К сожалению, не все ребята справились с ней.
Серёга Страхов, наш водитель, остался рядом с машиной, а мы заняли оборону сначала на поле, а позднее перебрались под защиту колёс своего автомобиля.
Огонь вели с трёх сторон. Две группы справа, а пулемётчик слева. По стрельбе поняли, что именно по нам бьют справа. Духов не было видно, но место, откуда они стреляли, примерно засекли. Открыли ответный огонь. Почти сразу к нам подтянулись ребята со старшим лейтенантом Князевым.
Юра Громовой находился в машине, управляемой Евгением Косенко и погиб при первых же выстрелах. Подполз к нему. Хотел оказать первую помощь, но увидел во лбу пулевое отверстие, а на затылке дыру. Понял, что всё… Подтащил его к нашей машине.
Начали рваться боеприпасы в ГАЗ-66 Жеки Косенко. Пока они рвалась, мы успели перекурить. Высунуться нельзя было. Всё в дыму, трава горит, снаряды свистят, летают над головой. Новогодняя феерия! Один из снарядов залетел в кузов нашей машины. Как потом оказалось – осколочный боеприпас. Повезло, он не взорвался, лишь порвал брезент. Когда вышли из переделки, мы закопали его на поле.
Командир взвода сообщил, что во время десантирования из машины, он не сумел взять с собой радиостанцию. Вызвался найти её. Пополз по кювету, что между полем и дорожной насыпью. Когда полз, на пахоте впереди меня увидел фонтанчики от пуль, услышал свист над головой. Догадался, что стреляют по мне из пулемёта. Вот только достать пока не могут. Подумалось: «Почему стреляют в меня»? Ответ нашёлся сразу. На чёрном фоне меня выдаёт ярко-зелёная каска. Пришлось выкинуть её. Стрелок потерял цель. Да и расстояние в 300-400 метров до душманского пулемёта сделало своё дело.
Удачно выскочил на дорогу. Смотрю – два автомата. Когда их забирал, в тридцати метрах от себя увидел духов. Они отходили по арыку. Открыл по ним огонь. Одному в голову попал. Только чалма из арыка вылетела. Они стали отстреливаться, но отход не прекратили. Второго достал в проёме дувала. Попал в бок. Про остальных не знаю, они успели скрыться.
Из-под сгоревшего грузовика услышал крики солдат Павленко и Стороженко. Они укрылись за ним. Попросил поддержать огнём, но у них закончились патроны.
Когда вернулся с автоматами, все обрадовались. Ребята рассказали, что они прикрывали меня огнём из своего оружия. Мне было очень приятно это слышать. Объяснил, что Павленко и Стороженко укрылись под сгоревшей машиной, что пулемётчик работает из сада, что рацию не нашёл, а автоматы принёс.
К моему возвращению капитан Шоколов уже погиб, а старший лейтенант Князев, «собачник» из инженерно-сапёрного взвода, сержант-сапёр, Женя Косенко были ранены. А раненый в живот сержант Андрей Метляков находился в кузове Зил-131 сапёрного взвода.
Занялся перевязкой раненых. Все вели себя достойно, поддерживали друг друга.
Перевязал раненого в пах «собачника». Как смог.
Разрезал сапоги у Жени Косенко. Снять их целыми, не причинив боли раненому, было просто невозможно. Получив доступ к ранам, увидел, что мясо на пятках висит только на коже и раны забиты песком. Обработал йодом, отрезал мясо, наложил бинты. Женю зацепило осколком, когда он героически направил горящую машину на духов. Мы со старшим лейтенантом Князевым просили Косенко материться, чтобы легче боль переносить, но он отказался.
Затем перевязал командира взвода. Он получил ранение в бедро и щиколотку. Пришлось из брюк сделать шорты, а из сапога тапок.
Сержанта-сапёра тоже перевязал. У него было ранение рикошетом в щёку. Он даже на некоторое время ослеп. Пришлось забинтовать голову целиком. А он после перевязки на ощупь заряжал патроны в магазины.
Когда у меня закончились индивидуальные перевязочные пакеты, ребята отдали свои. Никто не оставил себе про запас.
Через некоторое время подожгли Зил-131 сапёров. А в его кузове взрывчатка. Князев посмотрел на Страхова, Лостутова, меня и водилу Зила Володю Тукаева, мол, кто готов отогнать машину в сторону? Мы начали готовиться к броску. Но водитель молодец, не струсил. Он сам отвёл горящую машину в сторону и потушил её.
К нам подскочила БМП. В броне дырка от кумулятивного выстрела, ребята контужены, от машины гарью несёт. Духи пытаются добить нас, ведут интенсивный огонь. Пришлось подогнать БМП вплотную к «шашиге». Задние двери боевой машины прикрыли нас от пуль. С матами-перематами сумели загрузить Юру Громового и капитана Шоколова в десантное отделение. На ребристый броневой лист положили «собачника».
Позднее ребята рассказывали, что после попадания выстрела в броню, БМП загорелась, но осталась на ходу. Командир с механиком-водителем не растерялись и загнали машину в ближайшую лужу. Бойцы касками черпали воду и потушили пожар. И совсем не важно, что командир БМП пришёл в мангруппу совсем недавно и этот бой для него был первым. Спасибо, брат, на подбитой машине, но ты вытащил нас из кромешного ада!
Старшему лейтенанту Князеву предложили эвакуироваться первым рейсом, но он отказался, мотивируя тем, что он командир и не может покинуть свой взвод. Меня запихнули в БМП и отправили сопровождающим. Когда выскочили из-под обстрела, сразу разгрузились. Со мной оставили посечённого мелкими осколками брони наводчика-оператора БМП, дали пулемёт.
Перевязал наводчика-оператора. Жаль, не помню, как его зовут. Обстреляли с ним сад, где засел духовский стрелок. А здесь на «шашиге» подтянулись наши ребята. Развернули СПГ. Одно орудие было испорчено пулей. Повезло, что во время заряжания получился недосыл. Он и спас наши жизни. Стали вести стрельбу с уцелевшего орудия по саду и по полю, куда отходили духи.
Вертолётчики хорошо помогли тогда. Они накрыли духов возле кишлака.
После окончания боя, когда мангруппа встала лагерем, на вертушках привезли новые СПГ. А потом наслаждались жизнью. В заливных озерцах, оставшихся после разлива горной речки, мы купались прямо в одежде, смывая кровь с обмундирования. За одним и осмотрелись. В запарке боя не каждый из нас ощутил ранение. Оказалось, что у Страхова осколочное ранение в ногу. А у Стороженко обнаружился сильный ожёг шеи.
Воспоминания С. Страхова о засаде 28 мая 1983 года ММГ-1 Термезского пограничного отряда.
Рядовой, водитель ГАЗ-66 противотанкового взвода ММГ-1 Термезского пограничного отряда.
Редактировал В.Сысоев
Выполнив боевое задание в горных районах Балхской провинции Афганистана, мангруппа возвращалась на базу, в город Мазари-Шариф. Настроение приподнятое – все живы, праздничный день, да и на дембель совсем скоро. Нас, майских, в противотанковом взводе трое: Саня из Туапсе, Андрей из Махачкалы и я – Сергей из Харькова. Все мы должны уволиться первой партией в начале июня месяца.
Проезжая окраины Шибаргана, остановились возле ММГ соседнего Керкинского погранотряда. На их базе, за «колючкой» громко играла музыка. Они отмечали праздник!
Спою Вам песню о родной мангруппе,
Что сокращённо зовётся ММГ:
Клочок земли с оградою колючей,
Где ощетинились стволами СПГ.
Размахивая панамами, мы приветствовали друг друга. Остановка была короткой. Снова по местам и в путь. Тогда ничего не предвещало опасности.
Не доехав до базы километров 40-50, мы напоролись на засаду. Духи взяли мангруппу в «оборот» в кишлаке Тимурак, который растянулся вдоль дороги на два-три километра. Первый удар противник нанёс из гранатомётов. Классика засады! Сначала обездвижили технику, сделали затор на дороге. А потом стали методично выбивать пехоту.
Впереди взрыв. Подбит БТР! Жму тормоз, а дальше всё как в тумане. Взрывная волна отбрасывает назад и утрамбовывает где-то за двигателем «шашиги». И этим самым спасает мою жизнь! Очнувшись, начинаю понимать, что выстрел не попал в машину, а пролетел рядом с лобовым стеклом. Схватив автомат, падаю под колёса машины, под которыми ребята уже ведут бой. Кругом дым – горит сухая трава вдоль дороги. Стреляем наугад. Через несколько минут дым рассеивается, теперь мы ведём прицельный огонь.
Весь расчёт жив, а что с остальными – неизвестно. Заметили, что к нам ползут ребята, во главе с командиром взвода старшим лейтенантом Князевым. В этот момент начинают рваться боеприпасы, находившиеся в другой машине, которая двигалась за мной и тоже была подбита. Женя Косенко сумел убрать пылающую «шашигу» с дороги, направив её к арыку, откуда стреляли душманы. Тогда Женя получил ранение. Нам опять везёт. Осколки рвущихся боеприпасов не достают нас, и ребята успевают доползти невредимыми.
Два духа перебежками меняют позицию, очевидно осколки рвущихся снарядов их серьёзно обеспокоили. Бью по ним из автомата короткими очередями. Они исчезают в арыке. Ловлю себя на том, что мечтаю и очень надеюсь, что хотя бы одного из них, но я достал своим огнём.
Обстановка напряженная, связи нет. Рация осталась в кабине машины, а мы не можем подняться, идёт бой. А от машины надо отползать. Бензин течёт ручьями из топливных баков. И, не дай Бог, душманы попадут в боезапас, перевозимый в кузове.
Старший лейтенант Князев командует отползти к ребятам из инженерно-сапёрного взвода. По одному. Таким образом, мы объединились с ними и заняли круговую оборону. Кто под колёсами машины, а кто в придорожном кювете. Обстановка несколько прояснилась. Часть колонны сумела прорваться вперёд, другая же вернулась назад. Но из огненного мешка они вырвались.
У сапёров рация тоже повреждена. Теперь вся группа без связи. Разделив патроны поровну, перекурили «по кругу». Один курит, остальные стреляют. Покидать укрытие под обстрелом, чтобы соединиться с основными силами мангруппы, слишком опасно. Командиры принимают решение остаться на месте, держать оборону и ждать помощи.
Потом офицеры поползли вдоль дороги, для того, чтобы собрать в безопасное место убитых и раненых. Когда они перебежками возвращались назад, перенося на себе убитого рядового Юру Громового, командир инженерно-сапёрного взвода капитан Шоколов был убит, а наш командир тяжело ранен. Ему ноги прошило пулями.
Саня Пасечник, собрав уцелевшее оружие, дополз к нам целым. При этом сумел убить пару душманов, с которыми случайно лоб в лоб столкнулся в арыке. Таким образом, мы держали круговую оборону минут 20-30. Но показалось, что прошла целая вечность.
Страшнее смерти было только одно – плен. На этот случай в кармане у каждого лежал один патрон.
К нам прорвалась БМП с первой заставы! Быстро загрузили тяжелораненых и убитых. С поля боя их эвакуировали первыми. Потом машина вернулась за нами. БМП сбавила ход, но не остановилась. Мы, отстреливаясь, впрыгивали в неё через открытые задние двери в десантное отделение. Вот и последний боец! Механик-водитель дал полный газ. Нас эвакуировали к тем, кто вырвался из засады ранее. Сразу заняли оборону и стали окапываться.
БМП опять ушла в кишлак, проверить, может, кто ещё остался там. Потом вертолёты начали обработку кишлака. А ещё через пару часов другая часть колонны объединилась с нами. Вертолётами в Союз были отправлены убитые и тяжелораненые. А на обратном они доставили нам необходимое оружие и боеприпасы.
В этом бою противотанковый взвод понёс тяжёлые потери. Юра Громовой убит, двое тяжело ранены, остальные, кто контужен, кто задет осколками. Через пару недель в госпитале умер Андрей Метляков…
Зацепила пуля друга, зацепила,
Полилась струёю на земь кровь…
А ещё уничтожены машина ГАЗ-66 и три станковых противотанковых гранатомёта. Вот так мы «отпраздновали» свой профессиональный праздник.
Мангруппа задержалась в Тимураке ещё на пару дней, пока полностью не зачистили кишлак. Битую и уцелевшую технику эвакуировали. К большому удивлению ни одна пуля не задела двигатель моей машины. Заменив колёса, забив деревянные чёпики в бензобаки, в общем, залатав всё что можно, на базу возвращался своим ходом. Теперь мы были пуганы и опытны. На опасных участках маршрута вели по сторонам предупредительный огонь из всех видов стрелкового оружия.
На базе пришлось усилить охранение. Ждали нападения душманов. Действительно, «дембель в опасности». Так и просидели пару недель в окопах, а рано утром 16 июня, первой партии дембелей, дали десять минут на сборы и погрузили в БТР для отправки в Союз.
В такой обстановке покидать мангруппу и своих ребят было очень тяжело. Будто оставляешь их одних на поле боя. А находясь в БТР без оружия, ощущаешь себя совсем беспомощным… Давит на мозги. Очень.
Вывезли нас тихо, в предрассветном тумане, без единого выстрела.
Здесь парни служат не простые,
От пуль не прячутся и не бегут назад.
И носим мы награды боевые,
- «За что?» - «А ты подумай, брат!» |
