В сложных условиях на территории Афганистана советские люди выполняли задачи по обеспечению безопасности южных рубежей нашей страны и оказанию помощи органам Демократической Республики Афганистан в защите местного населения от вооружённых банд контрреволюции.
В описываемый период я находился в служебной командировке в Афганистане и выполнял поручения командования пограничных войск КГБ СССР. При этом делал краткие заметки, не думая, что сегодняшние обстоятельства подскажут написать воспоминания о тех днях.
В хронологической последовательности моих рабочих дней, на основе сохранившихся записей, освещаю события, в которых сам принимал участие или был их свидетелем, о встречах с руководителями разного уровня, содержания их бесед и выступлений. В некоторых случаях делаю суждения с позиций сегодняшнего дня. Этим я хотел передать содержание непростой в то время работы.

Время, как и все мы, уходит безвозвратно. Возможно, наши потомки будут иметь желание посмотреть из будущего на прошлое, на нашу деятельность по обеспечению безопасности страны.
В преддверии 65-й годовщины победы советского народа в Великой Отечественной войне мы с благодарностью вспоминаем наших отцов и дедов, родных, тех, кто защищал нас, нашу Родину от фашистов. Мы с уважением относимся к фронтовикам, живущим среди нас. Их рассказы о тех боевых днях — сегодня живая история. А написанные воспоминания о войне очевидцев — достоверные факты из жизни фронтовиков.
Мой отец, Дмитрий Гаврилович Ярков, участник двух войн, после демобилизации в 1945 году вскоре ушёл из жизни. А мы, его сыновья, не успели узнать о всём пережитом им на фронте. Да и он неохотно, как и многие участники войны, делился воспоминаниями о невзгодах. А в нашей памяти многое бы сохранилось из его рассказов, уже для передачи своим детям.
Я стараюсь оставить память о боевых товарищах, их мужестве при выполнении воинского и интернационального долга.
К сожалению, из-за прошедшего времени не всех участников тех событий пофамильно могу вспомнить, но и сейчас зримо чувствую их верное плечо в боевых делах на афганской земле.

Москва—Кабул
Утром 3 мая 1982 года я прибыл в Москву. При выходе из самолёта у трапа меня встретил офицер ОКПП аэропорта «Шереметьево» и пригласил в «Волгу», стоящую здесь же. При этом передал, что уже заказан пропуск и меня ждут в Главном управлении пограничных войск. Я поблагодарил офицера и выехал с территории аэропорта.
В полученном мною пропуске были указаны этаж и номер кабинета, куда я должен прибыть. Так я оказался у генерал-майора И.П. Полежаева, заместителя начальника пограничных войск по кадрам.

Выслушав мой доклад и поздоровавшись, он сказал: «Нас с вами уже ждут, Иван Дмитриевич. Идёмте к начальнику войск».
Не задерживаясь в приёмной, мы прошли в кабинет генерала армии В.А. Матросова. За столом сидели члены военного совета генералы Ю.А. Нешумов, В.С. Иванов, И.П. Вертелко, Г.А. Преображенский. Все поздоровались с нами. После непродолжительной беседы начальник пограничных войск КГБ СССР зачитал Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении мне воинского звания генерал-майора, вручил погоны и тепло поздравил. Все члены военного совета также присоединились к поздравлению.

Для меня это событие было неожиданностью. Генерал Матросов умел преподносить сюрпризы подчинённым.
— Товарищ Ярков! — продолжая разговор, обратился он ко мне. — Нам завтра нужно быть у председателя КГБ Ю.В. Андропова на беседе. Вас назначают на новую должность — офицером по связи от пограничных войск КГБ СССР с оперативной группой Генштаба Вооружённых Сил и аппаратом главного военного советника в Кабуле. Более детально о вашей работе поговорим после приёма нас председателем КГБ. Он этому придаёт очень важное значение. Вам даётся день, чтобы переоделись в соответствующую вашему воинскому званию форму. Товарищ Преображенский окажет в этом помощь. Не теряйте время. Завтра в 10.00 я жду вас у себя. До свидания!

Я вышел из кабинета, чтобы дождаться начальника тыла ПВ. Трудно сейчас представить состояние после того, как получил такую информацию! Внутреннее волнение преобладало над оценкой случившегося. Но надо привыкать к новому положению.
Каждый раз при присвоении очередного воинского звания или назначения на новую должность я всегда испытывал удовлетворение и чувство новизны.
Для меня всегда являлись примером генералы Н.Д. Песков, А.Г. Викторов, В.И. Колодяжный, которых я бесконечно уважал. И вот теперь приблизился к ним по воинскому званию. Оно ко многому обязывает: в выполнении служебных обязанностей, отношении к людям, подчинённым...
Но надо было спешить. Совместно с офицером из отдела тыла, который помогал мне получить форму, мы приехали в пошивочную мастерскую, где мне подобрали по размерам тужурку и брюки, а затем посетили и склады МО СССР для получения остальной части обмундирования. Проблема с формой была решена.
На следующий день, прибыв в назначенное время в управление, я недолго ждал вызова. Генерал армии Матросов вместе со мной быстрым шагом прошёл по коридору к приёмной председателя КГБ. Через некоторое время нас пригласили в кабинет.
За столом сидел Ю.В. Андропов. Я не отметил изменений в его внешности по сравнению с 1978 годом, когда он посещал наш пограничный отряд в Выборге для вручения ему ордена Красного Знамени. Он встал, вышел из-за стола и, поздоровавшись, предложил сесть.
Ю.В. Андропов поздравил меня с присвоением генеральского звания. Спросил, знаю ли о моём новом назначении и готов ли выполнять обязанности в предлагаемой должности? А мне даже не пришлось на заданные вопросы отвечать. В.А. Матросов кратко доложил о моём назначении, и это был исчерпывающий ответ. Во-первых, подбор офицера для этой должности осуществлён с учётом знаний и опыта, приобретённого в Афганистане. Во-вторых, сказал он, генерал Ярков вылетает завтра и на днях будет уже работать в Кабуле.

Ю.В. Андропов утвердительно кивнул головой и кратко изложил цель моего нахождения на новом месте службы. Я стану связующим звеном между руководством пограничных войск с ОГ ГШ, находящейся в Афганистане. Все решения, которые принимаются ОГ ГШ, главным военным советником (ГВС) по северным провинциям, следует передавать в Москву. Соответственно, через меня будут информировать о действиях пограничных войск другую сторону. «Более подробный инструктаж, — заметил председатель КГБ, — получите от товарища Матросова. Нам важно иметь там человека, который будет информировать нас о действиях частей 40-й армии и вооружённых сил ДРА, особенно в зоне ответственности советских погранвойск. Здесь без взаимодействия различных ведомств не обойтись. Ваша работа там необычная. А чтобы быть в курсе планирования боевых действий, нужен доброжелательный контакт с руководителями советнических аппаратов других ведомств. Желаю успехов в непростой обстановке. Надо всё делать так, чтобы мы своевременно знали ситуацию, которая отражается на результатах взаимодействующих сторон».

На этом беседа закончилась. Таков был инструктаж. Председатель КГБ сам хотел высказать беспокойство не только обстановкой в Афганистане, но и действиями войск разных ведомств, их несогласованностью при решении боевых задач, и довести это беспокойство до офицера, направляемого работать в Кабул. Давно назрела необходимость координировать, начиная с верхних эшелонов военного командования, действия войск до самого низшего звена в зоне ответственности советских пограничников.
Мы возвратились в кабинет начальника войск, где я получил более конкретный инструктаж по предстоящей работе.

Генерал армии Матросов кратко изложил обстановку в Афганистане, пояснил, какую роль в её стабилизации играют пограничные войска на севере этой страны, рассказал о задачах, выполняемых войсками 40-й армии, и их взаимодействии с пограничниками. Акцентировал внимание на своевременное представление информации послу Ф.А. Табееву о действиях погранвойск в северных провинциях. Повседневное общение с главным военным советником генералом армии М.И. Сорокиным, командующим 40-й армией и их штабами должно носить творческий характер в планировании операций и организации их взаимодействия с ПВ.

Распорядок своей работы я должен строить самостоятельно, применительно к условиям распорядка взаимодействующих штабов и руководящих органов. Ежедневно в 6 ч. 30 мин. докладывать в ГУПВ о планировании боевых действий, их проведении в северных провинциях частями 40-й армии и ВС ДРА. Эти доклады будут влиять на отработку согласованных действий по ликвидации банд. Тем более, что в нашей зоне ответственности хозяевами положения являются именно пограничные войска.
Когда в штабах будут разрабатывать любую операцию или планировать какие-либо действия, обязательно должен учитываться важный элемент — взаимодействие с нашими подразделениями.

В Кабуле я представляю интересы пограничных войск КГБ СССР. Через меня идёт своевременная информация о планах 40-й армии, ВС ДРА, царандоя в Москву, а от нас — о планах действий ПВ для незамедлительного доклада ГВС.
Была поставлена задача: по прибытии к месту службы подготовить и передать в письменном виде на утверждение свои функциональные обязанности. А также продумать схему ежедневного, еженедельного докладов в ГУПВ. На месте определить с кем из состава руководителей, советников наладить постоянные кон¬такты для взаимной информации в наших интересах.
Кроме того, заметил Вадим Александрович, мне предстоит на все предложения, распоряжения, указания со стороны руководителей ведомств не спешить давать согласие, а принимать их для изучения с последующим докладом в Москву. По острым, не терпящим отлагательств вопросам, немедленно звонить. Раз в месяц представлять итоговую сводку с оценкой положения дел в северных провинциях с точки зрения военачальников в Кабуле — с выводами и предложениями.
Все свои действия согласовывать с руководителем представительства КГБ СССР в Кабуле Борисом Николаевичем Воскобойниковым (старший оперативный начальник).
Информацию по пограничным войскам ВС ДРА в северных провинциях брать у старшего советника командующего афганскими ПВ генерал-лейтенанта Н.И. Макарова.
Определив круг обязанностей и задач, которые мне предстояло решать, В.А. Матросов тем самым очень облегчил мою работу на первых порах. Его советы и наставления трудно было переоценить, это я особенно почувствовал уже в Кабуле.

Генералы Ю.А. Нешумов, Ю.Г. Ницын, полковник В.А. Кириллов, беседуя со мной по очереди, также давали свои рекомендации, практические советы по работе в Кабуле. А в заключение каждый из них говорил, что на месте необходимо самому ориентироваться в обстановке, как и что делать. Поэтому, исходя из поставленных задач, мне самостоятельно придётся отрабатывать на месте все вопросы своей деятельности.
В заключительной беседе В.А. Матросов сказал: «Мы вас направляем в Кабул на три месяца, а дальше — обстоятельства покажут необходимость этой должности. С вами полетит генерал Згерский для представления вас соответствующим руководителям. Желаю успехов».
Что имелось в виду под «обстоятельствами» — сейчас можно только догадываться. Наверное, всё-таки имелись в виду перспективные решения нашего руководства. Но моя «кратковременная» командировка продлевалась затем через каждые 3 месяца. И только в 1984 году меня утвердили на постоянной должности, как старшего советника командующего погранвойсками ВС ДРА.
На следующий день я вылетел в Ашхабад, а затем вместе с Г.А. Згерским — в Кабул.

Вместе со мной из Москвы отправился к новому месту назначения по службе в Ашхабад полковник В.Н. Смирнов. С ним мы встретились в аэропорту. За время ожидания посадки в самолёт и до места прибытия в Ашхабад я рассказал ему об обстановке на участке округа, о решении непростых задач на территории Афганистана, выполняемых нашими подразделениями, на что особенно надо при этом обратить внимание. Думаю, что тогда я вооружил его в какой-то степени первоначальными знаниями обстановки.

После посадки самолёта мы сразу же выехали в управление войск округа к генералу Г.А. Згерскому. Встретив нас, он поздравил меня с новым званием и назначением по совместительству с действующей должностью (я оставался официально его заместителем). Он знал, зачем меня вызывали в Москву, но по распоряжению В.А. Матросова не мог об этом сказать. Действительно, для меня готовился сюрприз. И даже, как оказалось, не один. Г.А. Згерский летел со мной в Кабул, чтобы официально представить меня, как офицера связи от ПВ КГБ высоким должностным лицам, с кем мне предстояло работать. Отлёт запланировали на следующий день.

После обсуждения всех вопросов, которые я должен докладывать в округ, порядка связи, мне представилась возможность уехать домой.
Людмила Андреевна уже ждала меня. Ей было приятно видеть меня в новой форме. Она тоже вложила немало труда в моё продвижение по службе, создавая условия и в учёбе, и в выполнении служебных обязанностей на любом этапе, в любых условиях.
На подготовку к командировке времени ушло немного. Приготовив гражданский костюм, проверив чемоданчик, который всегда для этой цели находился на видном месте, я был готов к вылету.

Ещё в Москве, в заключительной беседе, В.А. Матросов дал положительный ответ на мою просьбу, чтобы в Кабуле я находился с супругой. Но для этого необходимо было оформить ей служебный паспорт. И она осталась ждать получения разрешительного документа для пересечения границы в ДРА.

6 мая 1982 года в 8.00 Г.А. Згерский и я вылетели самолётом в Термез, а после оформления соответствующих документов — в Кабул.
Весь полёт проходил над облаками, и только через полтора часа мы рассмотрели с высоты афганскую территорию. При подлёте к столице Афганистана увидели разбросанные небольшие населённые пункты в расщелинах гор, крутые склоны. Кабул появился внезапно. Он располагался ровно посредине большой, окружённой горами котловины. Самолёту, чтобы произвести посадку в аэропорту, нужно сделать несколько кругов снижения, одновременно с отстрелом тепловых ракет с целью защиты от возможного обстрела зенитными ракетами.
Нас встретили офицеры в полевой форме советников и представились генералу Згерскому. На «Волге» и в сопровождении другой машины выехали в город.
Поездка до конечного пункта — советского посольства, заняла по времени около одного часа. Проезжая мимо какой-то площади, увидели обелиск, поставленный Неизвестному Солдату. Он напоминал жителям и всем, кто приезжал в Кабул, о борьбе афганского народа за независимость страны.
В посольстве нас встретили и провели в большой светлый зал, попросили подождать посла. Вскоре появился и он. Поздоровавшись с нами, предложил сесть за столик и начать беседу.

Г.А. Згерский был уже с ним знаком, а меня представил в соответствии с новой должностью и моими обязанностями.
Ф.А. Табеев стал Чрезвычайным и Полномочным Послом Советского Союза в Афганистане в 1980 году. До этого с 1960 года — первый секретарь Татарского обкома КПСС, член Президиума Верховного Совета СССР. 1928 года рождения. Прекрасный оратор, хорошо чувствует аудиторию. Об этом я узнал позже, когда встречался с ним или слушал его выступления.
Выслушав Г.А. Згерского, посол проинформировал нас о неспокойной обстановке в стране, о состоянии вооружённых сил ДРА, стремлении контрреволюции дестабилизировать положение дел в афганском обществе.
Геннадий Анатольевич рассказал о действиях пограничных подразделений в зоне своей ответственности, в северных провинциях, о необходимости согласованных действий с частями 40-й армии. Для этой цели, пояснил он, и прибыл опытный офицер.

В конце беседы посол предупредил, что условия работы здесь сложные, но к этим трудностям надо привыкнуть. Он надеется, что важная информация об обстановке и действиях войск в северных провинциях будет ему поступать предельно достоверная и своевременная. После чего позвонил руководителю представительства КГБ в Кабуле и предупредил о нашем скором визите к нему.

Попрощавшись, Фикрят Ахмеджанович поручил своему работнику проводить нас в представительство.
У раскрытой двери кабинета, куда нас привели, мы встретились с человеком, с которым в дальнейшем мне пришлось работать около двух лет. Это был Борис Николаевич Воскобойников. Общаясь с ним на деловых встречах, я видел всегда требовательного, делового руководителя, с уважением относящегося к каждому члену коллектива. В той сложной обстановке он внимательно подходил к проблемам пограничников, выполняющих обязанности советников, и всегда помогал им. По окончании срока командировки на смену ему прибыл Николай Егорович Калягин. Это совершенно другой человек по складу характера. Для него пограничников не существовало, и мы с его стороны поддержки не ощущали. Поэтому сложно было воспринимать давление советнического аппарата ГВС на наш отдел.

Разговор с Б.Н. Воскобойниковым занял продолжительное время. Он предупредил меня, чтобы ежедневно, в определённое время, я присутствовал на совещаниях, проводимых им, и был готов докладывать обстановку в зоне ответственности советских ПВ. По всем вопросам, которые необходимо решать и где нужна будет его помощь, он всегда готов её оказать.

Перед нашим уходом Борис Николаевич позвонил ГВС и уточнил время встречи с прибывшими пограничниками. Выслушав ответ, он положил телефонную трубку и предупредил, что ГВС сегодня занят и сможет принять нас на следующий день.
Для отдыха нам предоставили комнату в небольшом домике за пределами посольства. Эта комната потом стала местом моего временного проживания.
В назначенное время мы находились в здании Генерального штаба ВС ДРА, где главный военный советник и его аппарат занимали помещения на втором этаже. Это здание — бывший королевский дворец. Он построен и стоит на высоком месте, как бы возвышаясь над городом. Этот дворец назывался Дар-Уль-Аман.
Нас встретили и проводили в кабинет генерала армии Михаила Ивановича Сорокина.
Геннадий Анатольевич представил меня и доложил, с какой целью я буду находиться при ГВС. Все вопросы по взаимодействию с частями ВС ДРА, 40-й армии, царандоем в зоне ответственности, боевым действиям подразделений пограничных войск будут оперативно доводиться до ГВС и его штаба.
Генерал армии Сорокин с удовлетворением отметил своевременность решения командования ПВ о направлении офицера связи в Кабул:
— Я надеюсь, что все вопросы, возникающие по совместным
действиям в северных провинциях Афганистана, будут решаться
оперативно. Кроме этого, нам надо знать постоянно о действиях
частей 40-й армии в тех же районах. А вам (он обратился ко мне)
необходимо держать постоянный контакт с начальником моего
штаба. Я сейчас познакомлю вас с ним.
Вскоре в кабинет вошёл генерал.
— Это начальник штаба генерал-майор Гришин Владимир Павлович, — познакомил нас Сорокин, — будете держать с ним
связь. Кроме этого, он познакомит вас с командующим и начальником штаба 40-й армии. Работы у нас много и в ней требуется
предельная согласованность для решения боевых задач.
В конце беседы генерал Сорокин сказал, что со мной он уже знаком. Вспомнил, что когда был командующим войсками Ленинградского военного округа и проводил учения на участке Выборгского пограничного отряда, там мы и познакомились.

А было так. Меня наше командование направило на обеспечение учений войск Ленинградского военного округа в районе государственной границы. И там же я случайно встретил своего однокурсника по учёбе в Военной академии им. М.В. Фрунзе Володю Лобова (впоследствии — начальник Генерального штаба ВС СССР). Увидев нашу встречу, командующий спросил у В.Н. Лобова откуда мы знаем друг друга и получил объяснение.
Заканчивая беседу, генерал Сорокин пригласил нас участвовать в приёме, организованном МО ДРА по случаю его юбилея — 60-летия со дня рождения. ГА. Згерский поблагодарил за приглашение, но ему необходимо было вылетать в Союз.

Попрощавшись, мы вышли из кабинета. В тот же день я проводил генерала Згерского, а сам приступил к работе.

Организация работы
Первое, что мне надо было сделать, это определить свой распорядок рабочего дня. Он непосредственно зависел от проведения совещаний в штабе ГВС и у руководителя представительства КГБ. Но перед этим ежедневно в 6.30 я связывался с Москвой и Ашхабадом, принимал данные обстановки и готовил их для доклада на совещаниях. После обеда — подготовка информации для моего командования.

На следующий день после того, как Згерский улетел в Ашхабад, я встретился с генералом В.П. Гришиным, и мы определились с тем, какие вопросы нам совместно решать. В 7.00 ежедневно собирается координационная группа на заседание с участием руководителей советнических аппаратов силовых структур или их заместителей. Докладываются разведданные, планируется ликвидация обнаруженных целей противника, подводятся итоги боевых действий.
На совещаниях, проводимых руководителем представительства КГБ, я получал обзорную информацию по всей стране.

Участвуя в этих встречах, я глубже вникал в обстановку и делал детальную выборку, в первую очередь по северным провинциям, для докладов в Москву и Ашхабад.
В свою очередь меня заслушивали по обстановке в северных провинциях, где действовали наши пограничные подразделения, о результатах их боевой деятельности. Здесь же я передавал координаты выявленных объектов мятежников.
Начальников штабов ГВС и 40-й армии я постоянно информировал о времени и районах действий наших ММГ в зоне ответственности, чтобы они учитывали это в своих планах по использованию частей и подразделений в северных провинциях.

Для постоянной связи с ГУПВ и Среднеазиатским пограничным округом мне предоставили возможность использовать в посольстве аппарат правительственной связи. Этот телефон находился в ведении старшего советника МВД и там постоянно дежурил офицер. И когда для меня шла срочная информация, он сразу же приглашал на переговоры. Но всё же с первых дней работы в Кабуле появились проблемы.
Во-первых, мне предоставили для проживания необорудованное помещение за пределами посольства без каких-либо бытовых удобств. На мою просьбу улучшить условия для работы и отдыха, с учётом скорого приезда сюда жены, руководитель представительства только развёл руками. Я тогда понял, что здесь по всем вопросам единоличным хозяином являлся посол. И пожалел, что на первой с ним встрече этот вопрос не затрагивали.
Мне пришлось самому искать выход из этого положения. На территории посольства располагалась нештатная пограничная комендатура из нашего округа для охраны всех объектов, находящихся здесь. Так как в мои обязанности входил контроль за её деятельностью, организацией службы, состоянием воинской дисциплины, комендант майор В.И. Листратов, видя мои затруднения, сам предложил расположиться временно в одном из кабинетов комендатуры. Этот вариант я принял, так как и необходимый контроль в таком случае осуществлять было легче. Но занимал это место недолго, пока вошедший в моё положение генерал В.П. Гришин не поспособствовал, чтобы мне предоставили квартиру в микрорайоне за счёт его ведомства.
Другая проблема — питание. Отсутствие буфета, тем более столовой, заставило меня запасаться продуктами в период редких посещений Ашхабада, когда вылетал для участия в заседани¬ях военного совета округа.
Вот таким образом проблемы были решены.

С генералом В.П. Гришиным в процессе решения служебных задач мы подружились. Это работоспособный, по характеру немногословный офицер, хороший организатор работы штаба. Он всегда находил контакт с собеседниками, принимал правильные решения в сложных вопросах. Был, как иногда говорят, «рабочей лошадкой» в аппарате ГВС. Если забежать вперёд по времени, то замечу, что когда ему на замену прибыл генерал Л.Н. Печевой, меня с ним заставляла встречаться только ответственность за выполнение своих обязанностей. От него исходили к подчинённым грубость, высокомерие. Особая его любовь — это «боевые трофеи». Печевой был полной противоположностью Гришина. Я прочитал в каком-то источнике следующее изречение: «Бестактное поведение начальника — подрыв офицерской чести!» Я всегда старался его помнить в общении с подчинёнными.

Постепенно моя работа налаживалась. Устанавливались деловые контакты. На одном из заседаний координационной группы встретился с командующим 40-й армией генерал-майором Виктором Фёдоровичем Ермаковым. Деловой, общительный человек, объективно оценивающий обстановку. Прислушивался к мнениям подчинённых, но всегда принимал самостоятельное решение. Позднее мы вместе проводили боевые операции в районах Кундуза и Талукана, в северных провинциях. И весьма успешные. Тогда в них принимали участие подразделения 40-й армии и ММГ погранвойск. Я видел его работоспособность, рациональное использование в боях с вооружёнными антиправительственными формированиями как подчинённых ему частей, так и пограничников. Ежедневные встречи на совещаниях, совместные планирования боевых операций очень сближают людей в непростой обстановке. В процессе обсуждений иной раз были и рабочие споры, но мы всегда с ним находили компромисс. Никогда не оставалось неразрешимых вопросов. Должен отметить, что каждый участник координационной группы понимал степень ответственности за свои предложения и принятие по ним решений.
Начальный период моей новой работы был напряжённым. Правда, и в дальнейшем он тоже не ослабевал. И это зависело от развития обстановки.
Каждое утро к 7.00 по местному времени (разница с московским в 1 час 30 минут) я прибывал на заседание координационной группы, где принимал участие в обмене информацией. Состав КГ был в основном постоянный. От аппарата ГВС, 40-й армии — начальники штабов, представители от МВД, ВВС, КГБ, ВКР, руководители разведорганов. Это давало полное понимание обстановки, складывающейся ситуации в стране и необходимую информацию для выработки рекомендаций по действиям на каждые сутки. В принятии особо важных решений принимали участие и основные руководители: ГВС, командующий 40-й армией, старшие советники министров ДРА.
Совещания проходили в здании ГШ МО ДРА, где находилась резиденция ГВС и располагался его штаб. Как я уже упоминал, это был бывший дворец шаха Дар-Уль-Аман. Внутри здания — широкие коридоры, просторные кабинеты. На третьем этаже располагались министр обороны, ГШ и политуправление ВС ДРА. На втором, в одном из небольших кабинетов, наряду со служебными помещениями для отделов советников ГВС, — дежурная служба советников по пограничным войскам ДРА. Наши офицеры имели связь с советниками погранбригад и к 6.00 осуществляли сбор данных о состоянии дел в частях, об обстановке на границе, о бо¬евых действиях. Здесь же проводились разработки боевых опера¬ций, оформление документов и карт по линии ПВ ДРА.
Прежде чем идти на заседание координационной группы, я заходил к дежурному по ПВ и брал у него собранную информацию о действиях подразделений ПВ ДРА и ММГ в северных провинциях, в нашей зоне ответственности, затем эти данные докладывал на совещании.

Я сейчас с благодарностью вспоминаю наших товарищей, которые добросовестно выполняли обязанности и владели полной информацией о действиях подразделений ПВ, готовили чёткие сводки для доклада: Е.С. Тарасова, А.А. Завалко, А.Б. Калачёва, В.М. Чепелёва, Ф. Петрова и других.
После участия в работе координационной группы я успевал на совещание руководителя представительства КГБ, проводимое в здании посольства.
Моя информация о действиях погранвойск на севере Афганистана дополняла сотрудникам представительства общую обстановку.

Б.Н. Воскобойников с первых дней моей работы помогал мне в установлении контактов с советниками других ведомств, представляя меня как своего заместителя по пограничным вопросам. Каждые 7 дней я составлял недельную сводку по действиям ММГ, которая направлялась послу, руководителю представительства, старшему советнику МВД, штабам 40-й армии и ГВС.
Таким образом, руководители военных ведомств, посол стали полнее представлять себе динамику действий ПВ в зоне их ответственности, результаты боевой деятельности.

Вскоре встретился с генерал-лейтенантом Н.И. Макаровым, вернувшимся из поездки по границе. О нём раньше знал из рассказов офицеров, как о начальнике войск Закавказского пограничного округа. В состоявшейся беседе он заверил меня в том, что будет давать полную информацию о ПВ ДРА, действующих в северных провинциях. Из-за частых поездок на границу в пограничные бригады у него, старшего советника командующего ПВ ДРА, оставалось мало свободного времени, и мы редко встречались. А в августе 1982 года генерал Макаров отбыл в Союз. С того времени и до прибытия на это место генерала Б.М. Голубева в декабре 1982 г. распоряжением начальника ГУПВ мне было поручено выполнять его обязанности, так сказать, по совместительству.

Мой рабочий день был насыщен сбором информации по обстановке. Практически у меня совершенно не оставалось времени даже для общего знакомства со столицей Афганистана.

Первая половина дня занята посещением нескольких совещаний, встречами с руководителями. Во второй половине я готовил детальные донесения в ГУПВ и Ашхабад, ясно понимая — своевременное их получение помогает в планировании и проведении боевых действий ММГ в зоне ответственности.

В новой должности
С первых дней в Кабуле я врастал в обстановку и ритм работы, знакомился с людьми и анализировал ситуацию на территории Афганистана, изучал документы и справочные материалы. Всё говорило о сложности положения внутри страны. Характерной чертой являлись резкие порой колебания — от некоторого улучшения до обострения положения дел в различных провинциях. Так, в провинции Кунар контрреволюция планировала организовать семь мятежных полков по 400-600 человек. Назначили командиров. А на всей территории ДРА было выявлено более 1,5 тысячи бандгрупп, общей численностью около 90 тысяч мятежников. Из них в зоне ответственности советских ПВ — около 345 бандгрупп, количеством до 16135 человек. Это средние данные из источников различных ведомств..

Под влиянием контрреволюционеров находилась значительная часть территории ДРА, полностью 5 провинций из 29 (Гур, Урузган, Заболь, Бамиан, Пактика). А из 286 уездов и волостей — 112 и частично — 145.
Под контролем народной власти находились 29 уездов и волостей (половина из них в зоне ответственности советских пограничных войск).

Большая часть населения Афганистана, не понимая целей и задач Апрельской революции, в силу религиозных устоев и национальных традиций под давлением мятежников оказывала им поддержку.
Из этого вырисовывался ряд факторов, которые влияли на обстановку не в пользу народной власти:

1. Слабая активность органов власти по расширению зоны влияния на местное население и в закреплении их там, где достигнуты успехи военным путём над мятежниками.
2. Продолжающаяся фракционная борьба в НДПА, отвле-кающая её от решения основных задач.
3. Неукомплектованность ВС ДРА (54%) и низкое морально-боевое состояние личного состава.
4. Утечка информации, что снижало результаты проводимых боевых операций.
5. Активизация контрреволюционных сил, помощь им со стороны США, Пакистана, Ирана и Китая.

За рубежом было выявлено 146 лагерей беженцев из ДРА (в Пакистане — 140, Иране — 6) с общей численностью 2,2 - 2,5 млн человек.
В созданных там учебных центрах проходили подготовку до 35 тысяч боевиков, которые могли быть переброшены в ДРА во второй половине 1982 года.
Отмечалось усиление снабжения автоматическим оружием и средствами ПВО (ДШК). Если в 1980 году приходились на 10 мятежников один автомат, на 300 — один РПГ, на 600 — один ДШК, то в настоящее время (1982 год) на 10 человек — два-три автомата, на 8-10 — один РПГ, на 100 — один ДШК и один миномёт.
Всё это давало возможность контрреволюции иметь значительные людские и материальные ресурсы для восполнения потерь, расширения подполья, диверсионно-террористической деятельности, внедрения во все органы государственной власти своей агентуры. Резко возросла диверсионная деятельность мятежников против советских войск. Участились обстрелы войсковых колонн, постов, аэродромов и мест постоянной дислокации, подрывы транспорта на дорогах.

В директиве руководства СССР в адрес ГВС предусматривалось, в связи с непростой обстановкой в ДРА, на 1982 год следующее:
■ установить государственную власть в равнинных районах северной части страны;
■ активизировать действия армейских частей 17-й, 18-й, 20-й пехотных дивизий, пограничных войск, частей царандоя ДРА и освободить от мятежников районы:... севернее линии Меймене — Мазари-Шариф — Кундуз (зона ответственности ПВ СССР);
■ принять меры по перекрытию путей перехода границы мятежниками и переброски оружия из Пакистана и Ирана в ДРА;
■ к началу 1983 года переложить основную тяжесть воо¬ружённой борьбы с противником на афганские войска, а части Советской армии использовать для обеспечения безопасности основных административно-политических центров и коммуникаций страны;
■ повысить роль царандоя в закреплении органов власти на местах.

Мне пришлось знакомиться с содержанием и других документов, в которых делались практически аналогичные выводы по обстановке. Я видел советских людей, которые стремились инициировать деятельность органов власти всех уровней, а военных специалистов — на работу с местным населением, на разгром вооружённых групп контрреволюции. Но активности одной стороны мало для достижения поставленной цели, если другая сторона к этому относится пассивно, не проявляет достаточной воли и энергии.

Ежедневно мне поступала информация из Москвы, Ашхабада о действиях ММГ совместно с подразделениями ВС, царандоя и отрядами ополченцев ДРА во всей зоне ответственности ПВ в северных провинциях. Члены координационной группы интересовались конкретными действиями подразделений. У меня всегда были примеры для доклада.

Первые мои сообщения были за 5, 6 и 8 мая. В эти дни ММГ ПВ, 75-й пехотный полк, батальон царандоя и группа СГИ (безопасность) активными действиями очистили от мятежников кишлаки Абдул, Айна, Бекбан, Буляк, Уртабус, установили власть и создали там отряды защиты революции. При этом уничтожили в бою 22 бандита, захватили в плен 18, изъяли 5 единиц стрелкового оружия, призвали в армию 14 человек.

11 и 12 мая в районе Хитоякин, Чаман (провинция Бадахшан) мятежники совершили нападение на воинскую колонну, следовавшую из Файзабада в Кундуз. Севернее кишлака Дирра-Капан оперативным путём обнаружены банды, которым нанесено поражение с применением авиации.

К 15 мая проведено несколько боевых действий: 1) кишлак Калайи-Нау — отбито нападение бандитов, при этом уничтожено 16 нападающих; 2) в районах кишлаков Бала-мургаб, Акказан-Манган, Шибарган (газопровод), Андхой, Меймене, Хайратон, Ташкурган, Калайи-Куф проводились боевые операции и действия по обнаружению и ликвидации мятежников, оказывалась помощь населению в укреплении власти.

Докладывая по итогам за период с 1 по 15 мая о действиях в зоне нашей ответственности, указал, что проведено 11 боевых операций. При этом уничтожено 330 мятежников, 159 захвачено, изъята 31 единица оружия.

Все данные сверялись со старшими советниками других ведомств. Эту информацию я оформлял документально в виде справок в 4 адреса — руководителям ведомств и Ф.А. Табееву.