Эхо афганской войны, продолжавшейся десять лет (1979—1989), и сейчас тревожит наши умы и сердца. В современную историю она вошла драматической страницей. Не утихает боль тех, чьи родные и близкие уже никогда не вернутся домой. И долго еще поколение «афганцев» будет хранить скорбную память о героическом и трагическом времени.

Геннадий Халаимов провел на афганской войне четыре года. Был советником в Министерстве государственной безопасности. Побывал почти во всех провинциях этого государства. Вначале служил на западе страны, там, где сходятся на карте три границы: Ирана, Пакистана и Афганистана. В провинции Нимруз, что в переводе на русский язык означает «полдень», в городе Зарандж руководил оперативной группой в составе четырех офицеров и четырех бойцов-связистов. Вскоре его перевели на восток страны (граница с Пакистаном). Обучал пограничников основам оперативной работы, тактике боевых действий, разведывательно-диверсионных операций, участвовал в переговорах с местными племенными «авторитетами» и полевыми командирами, оттачивал и совершенствовал знания языка пушту.

Основным местом службы для Геннадия Халаимова стал Кабул, откуда советник, хорошо знавший к тому времени местные диалекты, вылетал в проблемные районы вместе с афганцами из своей оперативной группы. Считает, что роль советников в той войне в силу субъективных причин слишком завуалирована, а потому незаслуженно забыта. По мнению Геннадия Вячеславовича, мало кто знает о реальной работе советников в те годы. А между тем эти люди играли порой решающую роль в развитии событий. На первом месте для них была борьба с бандитизмом, вести которую в условиях гражданской войны всегда тяжело. Многое значило знание языка. Профессионального советника не могли устроить поверхностные трактовки переводчиков из числа советских таджиков, которые при неточности формулировок могли существенно повлиять на дальнейшее развитие событий. К счастью, те, кого готовила к отправке за границу высшая школа КГБ СССР, получали отличную языковую подготовку. Регулярная языковая практика закрепляла полученные знания. В вопросах, которые зачастую касаются жизни и смерти, не может быть ошибок. Неспешная беседа, повтор определенных фраз и неоднократное уточнение способству ют лишь положительному разрешению проблемы. Афганцы вообще не верят, что европеец может выучить очень сложный язык пушту в совершенстве, поэтому, если сталкиваются с таким человеком — доверяют ему безоговорочно.

Геннадий Халаимов вспоминает случай, который произошел с ним в апреле 1986 года. В те дни на границе с Пакистаном ему довелось участвовать в переговорах в высокогорном районе в округе Ургун. Там, в «зеленой зоне», вдоль линии Дюранда живут афганцы, не признающие никакой государственности — шестисоттысячное племя кочевников вазир. Все вооружены, решительны, бесстрашны. У них есть артиллерийское оружие, много верблюдов. Задача была: любой ценой нейтрализовать и склонить их на сторону народной власти. От имени высшего руководства страны с участием известного афганского писателя, министра по делам племен и народностей Афганистана Сулеймана Лаека начались трудные переговоры. Геннадий Халаимов также в них участвовал. Две недели выверенных, продуманных бесед с соблюдением всех ритуалов и обычаев. Две недели кропотливого труда, где знание языка дает такие преимущества, о которых можно только мечтать. Закончились переговоры подписанием мирного договора о сотрудничестве. Цель была достигнута. И что удивительно, подписанный договор впоследствии соблюдался. А вожди племени долго не могли поверить, что среди присутствующих был и один «шурави» (советский).

К сожалению, из боевых друзей-афганцев Геннадия Халаимова почти никого не осталось в живых. Это, по его мнению, уникальный и своеобразный народ. Фаталисты, для которых слово «кисмат» (судьба) является доминирующим. Они ни о чем не жалеют. Ни о плохом, ни о хорошем. «Так было угодно Аллаху», — говорят афганцы о любом событии в своей жизни и о приближающейся смерти. Сорок шесть миллионов человек, о которых у нас здесь практически никто и ничего не знает. Политический заказ, направленный на очернение дружественного народа, надолго охладил стремление наших соотечественников к более близкому знакомству с ним. «Мне порой думается, что правды о войне столько, сколько было на ней солдат, — говорит Геннадий Халаимов. — Все люди разные и сквозь «внутреннюю призму» по-разному преломляют события и свою роль в них. Одному достаточно просто перелета в Кабул или постоянного ожидания возможного обстрела, чтобы потом всю жизнь рассуждать о своем героизме. Другой же будет молча хранить память о десятке боевых выходов и о потерях. Мое мнение об этой войне может быть только сугубо личным, субъективным и никого не должно обидеть или задеть. Уважения заслуживают все. Однако…».

Подача материалов об Афганистане, безусловно, наложила отпечаток на некоторых из вернувшихся. Фраза «меня сломал Афган» стала модной. Некоторые стали прикрывать ею собственные малодушие, бессилие, а порой и элементарную лень. К счастью, среди таких «сломленных» нет ни одного бойца советского спецназа, ни одного солдата, побывавшего на передовой и ни одного советника, работавшего в самых «горячих» точках страны. «Сломленны ми» в основном оказались те, кто весь срок просидел в военных городках и видел Афганистан лишь в моменты редких экскурсий под надежной защитой вооруженных соотечественников. Многие, кому удалось выжить, вернулись из Афганистана закаленными и возмужавшими людьми. Вспоминая свое прошлое, Геннадий Халаимов говорит: «Я ни о чем в своей жизни не жалею. Ни за один ее день мне не стыдно».

Ирина ГАЛИНСКАЯ

На снимке: Г. Халаимов