КАРИМ из Бадгиса, окраинной северо-западной провинции Афганистана, облюбовал себе кличку Джаллад — палач. Это имя 25-летний официант из чайханы, давно забросивший свой поднос и фартук, выбрал уже несколько лет назад. Он возглавляет небольшую банду из тридцати человек, которая занимается исключительно террористической деятельностью — «охотой» за партийными и общественными активистами. Во время своей недавней командировки в Бадгис я несколько дней шел, что называется, по его следам и сегодня на его примере хочу рассказать, кто, как и почему занимается террором на афганской земле.

Один из наиболее важных экономических центров провинции город Баламургаб и примыкающие к нему кишлаки издавна славятся своим хлопком. Воды здесь достаточно. Река Мургаб щедро питает дехканские оросительные системы. Земля отменная, естественный оазис в горах. О горах упоминаю не случайно: долгие годы после уборки урожая дехканам приходилось на осликах и лошадях переправлять через горные перевалы свой хлопок в промышленные районы страны.

Когда свершилась революция, здесь решили построить крупный хлопкоперерабатывающий завод, который должен был избавить дехкан от этой заботы. Небогатая валютой республика выделила сотни тысяч долларов на его оборудование и многие миллионы афгани на сооружение заводских корпусов, электростанции, гаража. Завод был успешно выстроен. Многие жители Баламургаба получили профессию и начали здесь работать. Дехкане, с постоянным интересом следившие за строительством, свезли сюда трехлетние запасы хлопка. Страна стала ждать продукцию, чтобы заполнить валютную брешь, вызванную сооружением довольно крупного по афганским масштабам предприятия. Но завод проработал недолго...

Вожаки контрреволюционных афганских организаций, окопавшиеся за границей, и прежде всего Бурхануддин Раббани, лидер так называемого «исламского общества Афганистана» (ИОА), считающий провинцию Бадгис своей «зоной влияния», не могли смириться с таким, пусть скромным, успехом в начинающемся экономическом развитии республики. На тайном совещании в пакистанском городе Пешавар при участии иностранных советников хлопкопе-рерабатывающему заводу в Баламургабе был вынесен смертный приговор. В один из зимних дней 1982 года находящаяся под контролем ИОА банда Мохаммад-хана Моалема, которая насчитывает свыше трехсот вооруженных головорезов, захватила и сожгла предприятие.

Оно не восстановлено и сегодня — республике просто не под силу вести борьбу одновременно на несколько фронтов. Я долго бродил по разрушенным цехам, вбирая в память согнутые мощным пламенем железобетонные балки, искореженные станки, трехметровые груды черного пепла на хлопковом складе. На заводском дворе ржавели два больших «корабельных» по мощности дизель-генератора, которые должны были давать энергию и свет не только заводу, но и всему Баламургабу, включая его окрестности.

В этой террористической акции афганских мятежников, направленной против своего народа, не было чего-то особенного. Опытные зарубежные наставники контрреволюции, прежде всего инструкторы ЦРУ, с первых дней необъявленной войны против ДРА выбрали экономику страны — ее заводы, электростанции, дороги, мосты, плотины, каналы — в качестве одной из главных мишеней. В десятках учебных центров, рассеянных по всему Пакистану, готовятся матерые специалисты по экономическим диверсиям и хозяйственному саботажу. Как показало расследование баламургабских событий, действиями банды Моалема руководили с десяток "боевиков", специально заброшенных в Бадгис из-за рубежа, и два иностранных «советника», говоривших по-английски. Они-то и обратили внимание на Карима, тогда еще рядового члена банды, который с холодной жестокостью расстрелял небольшую охрану завода, а затем гонялся с автоматом в руках за беззащитными рабочими, подростками, учениками. Так определилась будущая карьера «палача».

Карима взяли в Пакистан, где он прошел курс теоретической подготовки в одном из спецлагерей. Американские и пакистанские наставники научили его стрелять из всех видов стрелкового оружия, действовать ножом и другим холодным оружием. Он овладел десятками приемов каратэ и дзюдо, искусством бесшумного приближения к живым «объектам», умением передвигаться в ночных условиях и «замирать» на многие часы, сидя в засаде или в случае опасности.

На прощальной беседе у Раббани с Каримом разговаривали как с профессионалом. За каждое убийство афганского патриота ему была обещана плата от 5 до 20 тысяч афгани. В особых случаях эта такса могла резко возрасти. Одновременно ему выдали «сертификат» на создание своей небольшой террористической группы в рамках банды Моалема.

Обо всем этом рассказали сотрудникам бадгисского провинциального ХАДа (органов безопасности) члены недавно сдавшейся властям банды «исламской партии Афганистана», которая конкурирует с ИОА. Сами не ангелы в прошлом, они с отвращением говорили о садистской жестокости и извращенности Карима-«джаллада», бадгисского палача.

За полтора года деятельности группы Карима на ее счету множество кровавых злодеяний: вырезанные посты царандоя — народной милиции, взорванные джипы армейских патрулей, убитые деревенские старшины и простые дехкане, поднявшие голос в защиту революции... Но чаще всего жертвами бандитов становились самые уважаемые, самые активные представители народной власти.

Расскажу только две истории, которые произошли во время моей командировки в провинцию.

Старого муллу Акрама я знал лично. Мы познакомились в апреле прошлого года после взрыва в мечети Кабульского политехнического института. Он был устроен по пришедшему из Пакистана приказу реакционных эмигрантских центров во время торжественного богослужения, в котором участвовали солидарные с революцией священнослужители со всей страны. Взрывом были убиты трое и ранены десятки религиозных деятелей, в том числе бадгисский мулла Акрам. Он долго лежал в столичном госпитале, а вылечившись, вернулся к себе в Калайи-Нау.

С первых же дней Карим организовал на него охоту. Но Акрама, выступавшего с заразительными пропагандистскими проповедями, власти хорошо охраняли, и у террористов ничего не получалось. 20 ноября мулла Акрам вместе с семнадцатью другими общественными деятелями Калайи-Нау выехал на встречу с населением в освобожденный от душманов уезд Мукур. На обратном пути их ждала засада. Банда Карима перехватила машину и расстреляла в упор всех ее пассажиров...

В конце ноября я брал интервью у начальника провинциального отдела народного образования Абдуллы Азизи. Во время нашей беседы ему принесли записку. Прочитав короткий текст, Азизи схватился за сердце. «Что случилось?» — спросил я.

— Карим-«джаллад» убил в Мукуре нашего учителя Курбана Али. Парню было всего двадцать шесть лет. Когда этот уезд освободили, мы послали его, молодого учителя, создавать там школы. Я еще сказал ему на дорогу, что ситуация в Мукуре пока стабилизовалась не полностью, направить педагога с большой семьей мы не решаемся, а он человек холостой... 

На другой день я уезжал из Бадгиса. На одном из поворотов дороги нашей машине, следовавшей в аэропорт, путь преградила траурная процессия. Это провожали в последний путь Курбана Али. По афганской традиции за гробом шли одни мужчины. Лишь по краю улицы, прячась в тени дувалов, медленно двигалась закутанная в паранджу женщина. Время от времени она вздымала руки и что-то горестно выкрикивала. Мать? Сестра? Невеста?

Улетавший со мной в Кабул первый секретарь комитета партии Гульахмад Фатык, проводив взглядом колонну,   сумрачно, но твердо сказал: — Вчера мы провели совещание работников ХАДа и царандоя. Ребята дали клятву обезвредить банду Карима. Они еще молоды, у них еще мало опыта, они не проходили подготовки в спецшколах. Но свое обещание они выполнят.